"Алесь Адамович. Последняя пастораль" - читать интересную книгу автора

- Обе вы распутницы!
- Но я не виновата.
Случалось, ночью будила меня, жаловалась, и было видно, что всерьез:
- Она мне не дает спать.
- Да нет же ее, где ты видела ту Луну? Ни разу не было.
Действительно, на нашем круглом (как из колодца) небе, все на нем - ну
не все, но многое - как прежде, а вот Луна не появлялась ни разу. Только
солнце да звезды.
- А старый бродяга Млечный не приходил снова?
- Тебе смешно, а я во сне плачу.
- Космическая блудница - вот ты кто!
Глаза Ее, не раскрываясь, все больше наливаются смехом, он брызжет,
проливается сквозь узенькие щелочки.
Я вспомнил и рад сообщить:
- У какого-то народа знаешь как Луна называлась? Беременная. Кажется, у
хеттов.
- Ты мне солнце загородил. Нет, постой, ну куда ты уходишь? Я сейчас
проснусь, сейчас. Иди сюда, тогда ты не будешь загораживать.
А дальше - что-то по-испански вроде. Ага, сегодня мы из Севильи! Или из
Мексики, Эльдорадо?..
У нас с Нею кругосветное свадебное путешествие, по всем континентам,
вот так - с закрытыми глазами.
Не знаю, что и как Она, но я вот что чувствую: мне последнему дано!
может быть, последнее, и ничего этого уже никогда не будет!
Глотаешь, как воздух, который ушел, окончательно уходит, каждым вздохом
догоняешь его, хватаешь - как мать за край пеленки, из которой выскальзывает
верткий ребенок.
Эти Ее сны, космические, можно и так растолковать: когда нас было
много, мы были малоинтересны далеким дядьям и теткам нашей Матери-Земли.
Живут, толкутся ее бесчисленные двуногие любимцы, ну и ладно, если ей
нравится. И вдруг немыслимое сотворили и с собой и с Матерью родной! Даже
дальний Космос потянулся разглядеть: да что же это за шустрые детки?
Но я, кажется, перефилософствовал и забыл, зачем пришел, сижу себе
перед пещерой. А голос сердито-обиженный:
- Ну что ты не идешь?
Глаза наконец открылись, по-детски радующиеся утру.
- Жду, жду...
И вдруг передернулся гримасой отвращения нежный рот, в глазах уже не
пелена ласки, желания, а гнев, обида:
- Опять! Опять принес этот запах!
- Да какой запах? - Мне, конечно, тоже обидно. - Нет его, понимаешь,
нет! Придумала ты все.
Придумала, конечно, но я-то зачем так старательно отмывался от
несуществующего запаха? Странный мир, в котором мы оказались, диктует нам,
определяет наше поведение, даже если оно против здравого смысла. Смысл-то
этот здравым когда был? Когда и мир был совсем иным!
Она очень чутко уловила искренность, глубину моей обиды, ущемленного
мужского самолюбия. Я ведь помню (и Она, конечно, тоже), когда, в какое утро
объявились эти проклятые желтые цветы: да, да, после нашей первой ночи! Не в
этом ли тайна и ответ? Как бы уловив тень опасной моей догадки, Она тотчас