"Алесь Адамович. Последняя пастораль" - читать интересную книгу автораастронавта, и взгляд у него был совсем не как у нас - не молитвенный, а
удивленно-иронический и немного как бы пьяный. - О, смотрите, что я вижу! - орет он, точно не один спустился, а кто-то там еще есть.- Завидуйте мне, негодяи: тут лето, тут люди, женщина!. Загорают!. Молодец, писака, сочинять так сочинять! Кажется, он по-английски прокричал, но для нас все языки - лишь различные фонетические вариации языка, на каком мы сами думаем. Совсем как во сне бывает: ты этого человека не знаешь, но его мысли - это не его, а твои мысли... Однако парень приятный, а плечи, плечи! Лицо, правда, немного шальное, если не пьяное и ослепительно белозубое. Кожа темная, ну не совсем, скорее смуглая, а улыбка прямо-таки детская! Да что говорить: он прекрасен! Ведь это - человек! Она первая на шею бросилась, как сестра к обретенному наконец брату. Повисла, поцеловала. И уступила мне эту радость - обняться с человеком. Но мы лишь похлопали друг друга по спине, а я при этом почувствовал и не мог не отметить, что мускулы у него вялые, опавшие, хотя от размаха плеч веет силой. Долго летал. Неужто кто-то еще летает, плавает?.. Как он прекрасен, мой недавний враг, как рад нам, как счастлив, что я жив, что увидел Ее, нас видит! Что нас осталось хотя бы трое. Снова схватил меня за плечи, ослепляет белозубой улыбкой, орет, закинув лицо кверху: - Вот он, человек,- живой! Живой! Будь проклят ваш вонючий гроб! А Женщина уже возле скафандра, ощупывает его оранжевое покрытие, яркий цвет просто ослепляет. Пытается прикинуть, приподняв, с трудом удерживая перед собой, к лицу ли Ей материал. О, женщина! себя голубое трико. Остался в розовых трусиках. (А я уже и забыл, что бывают на свете такие вещи.) Отвернувшись (вот уже и стыд на острове нашем объявился!), Она натягивает наряд астронавта. Из прекрасной сделалась незнакомо прекрасной, новой, глаз не оторвать: нет, настоящая женская нагота - это угадываемая, умело прикрытая нагота. - Дьявол меня забери! - все удивляется гость.- Сверху кажется, что сплошь дым и сажа, а у вас тут!.. - Так вы все еще...- При Ней не захотелось договаривать. Он за меня это слово выкрикивает: - Все еще воюем! Пока Юг не выплатит все до последнего цента Северу, а Восток не уберет свои лозунги. Ха-ха-ха!.. Нет, джентльменскими не назовешь ни хохот, ни восклицания веселящегося гостя, а лицо - узнаю лицо пьяного человека. Но все равно, все равно здорово, что он здесь. И поговорить очень бы хотелось, что и как там (он ведь откуда-то оттуда), что с нами со всеми - и с Востоком, и с Западом, и с Югом, и с Севером. Но не до того, все наше внимание - на Женщину: самое важное для нас сейчас, чтобы Она была счастлива обновой. И мы дружно помогаем Ей - взглядами, восклицаниями - понять, как на Ней это выглядит и, главное, как выглядит Она сама. Когда Она так одета, а медовые волосы пчелами вьются-летают вокруг прекрасного лба и длинно падают по шелковистому голубому морю, а в лице такая оживленная и счастливая скромность совершенства (боттичеллевская!.. Стоп, туда не надо!) - никакая война, никакая смерть не кажутся случившимися окончательно. Вместе с Красотой, собою занятой, по-детски уверенной в своем |
|
|