"Георгий Адамович. Мои встречи с Анной Ахматовой " - читать интересную книгу автора

прием самый радушный, ничего предвидеть было нельзя. Было очень тесно, очень
душно, очень шумно и не то чтобы весело: нет, точное слово для определения
царившей в "Собаке" атмосферы найти мне было бы трудно. Не случайно, однако,
никто из бывавших там до сих пор ее не забыл.
Бывали именитые иностранные гости: Маринетти, бойкий, румяный, до
смешного похожий на "человека из ресторана", - не хватало только сложенной
белоснежной салфетки на руке! - Поль Фор, многолетний "король" французских
поэтов, Верхарн, Рихард Штраус и другие. Для Штрауса, по настойчивому
требованию Пронина. Артур Лурье, считавшийся в нашем кругу восходящей
музыкальной звездой, сыграл гавот Глюка в своей модернистической
аранжировке, после чего Штраус встал и, подойдя к роялю, сказал по адресу
Лурье несколько чрезвычайно лестных слов, но сам играть наотрез отказался.
Бывали все петербургские поэты, символисты, акмеисты, футуристы, еще
делившиеся на "кубо", во главе с Маяковским в желтой кофте и Хлебниковым, и
"эго", последователей Игоря Северянина, которых полагалось сторониться и
слегка презирать. Хлебников уже и тогда казался загадкой. Сидел он молча,
опустив голову, никого не замечая, весь погруженный в свои таинственные
размышления или сны. Присутствие его излучало какую-то значительность, столь
же непонятную, как и несомненную. Помню, Мандельштам, по природе веселый и
общительный, о чем-то оживленно говорил, говорил, - и вдруг оглянувшись,
будто ища кого-то, осекся и сказал:
- Нет, я не могу говорить, когда там молчит Хлебников!
А Хлебников находился даже не поблизости, а за стеной, разделявшей
подвал на два отделения, - второе полутемное, без эстрады и столиков, так
сказать, "интимное".
Никогда не бывал в "Бродячей собаке" Блок, вопреки распространенным в
эмиграции утверждениям. Кстати, надо было бы категорически опровергнуть и
другие россказни, сложившиеся в эмиграции и до сих пор прочно держащиеся: о
каком-то "романе" Блока с Ахматовой, о чем-то вроде "amitie amoureuse"*,
между ними возникшей.
__________________
*Любовная дружба (фр.).


Никогда ничего подобного не было, никто об их взаимном влечении в
Петербурге не слышал и не говорил. На чем эти выдумки основаны, не знаю.
Вероятно, просто-напросто на том, что слишком уж велик соблазн представить
себе такую любовную пару - Блок и Ахматова, пусть это и противоречит
действительности.
Анна Андреевна была в "Собаке" всегда окружена, но уж не казалась мне
такой смешливой, как тогда, когда я ее увидел впервые. Может быть, она
сдерживалась, чувствуя, что на нее с любопытством и вниманием смотрят чужие
люди, а может быть, мало-помалу что-то начало изменяться в ее характере, в
ее общем складе. К ней то и дело подходили люди знакомые и мало знакомые,
"полуласково, полулениво" касались се руки, - в том числе и Маяковский,
который однажды, держа ее тонкую, худую руку в своей огромной лапище, с
насмешливым восхищением, во всеуслышание приговаривал: "Пальчики-то,
пальчики-то, Боже ты мой!". Ахматова нахмурилась и отвернулась. Бывало,
человек только что ей представленный, тут же объяснялся ей в любви. Об одном
из таких смельчаков Анна Андреевна, помню, сказала: "Странно, он не упомянул