"Георгий Адамович. Дополнения к "Комментариям"" - читать интересную книгу автора

"русская душа", русское сознание, в поверхностных своих пластах всегда имели
в себе что-то неодолимо-льнувшее к Держимордам всякого толка. Как, почему
это возникло, как улаживалось с иными русскими свойствами - один Бог знает!
Но несомненно, душок былых дубровинских, "истинно"-русских чайных жив до сих
пор, - и что такое, например, пресловутая "ждановщина", как не вывернутое на
коммунистическую изнанку старое русское черносотенство? А в свою очередь, не
"ждановщиной" ли вывернутой на изнанку эмигрантскую, следует признать то,
что приходится иногда читать или слышать здесь, особенно в последнее время,
по адресу, скажем, Блока, или даже Льва Толстого?
В революционной перетасовке эта муть оказалась подхлестнутой кверху,
она осмелела, стала бойчее, самоувереннее. Но нельзя поддаться обману: это -
не сущность России, это именно муть, накипь, и в последнем, конечном счете,
это - предательство России.
Надо бы наладить нечто вроде сговора, согласия людей, верящих в иной
облик, в иное призвание русского народа, и готовых, там или здесь,
содействовать осуществлению его, храня в самих себе верность ему. "Не
оживет, аще не умрет": вечные евангельские слова должны! бы оправдаться на
исторических судьбах России. Западничество, славянофильство, всё теперь
спуталось, а в революции обе эти линии переплелись так, что невозможно и
отделить одну от другой. Но то, что нехотя, хмуро, угрюмо Запад постепенно
выпускает из рук, Россия должна бы когда-нибудь ему вернуть в преображенном
виде, умудренная всем своим опытом, научившаяся многому такому, чего он и
вообще никогда не знал.
"...У ней особенная стать, в Россию можно только верить!" В этих
строках, воспринимавшихся в течение долгих лет, как традиционное
квасно-патриотическое бахвальство, заложена пожалуй крупица мудрости и
правды. Но трудно было в прежние годы ее заметить.
Сомнения? Согласен, сомнения остаются: "помоги моему неверию".
По-моему, и веры нет без сомнения. Но при наличии сомнения - и значит,
неизвестности - всегда лучше быть на стороне "да", чем на стороне "нет",
хотя бы потому, что утверждение способствует осуществлению и в самом себе
несет его. "Сие буди" без колебаний: не для нас, так для наших внуков.

Послесловие
("Воздушные пути", 1963, №3, с.67-83)

* * *

Послесловие к чему? - вправе спросить всякий, кому попадутся на глаза
эти строки.
Ответить кратко и точно мне было бы трудно, а в качестве ответа
возможного и даже подходящего хотелось бы повторить афоризм, которому у нас
повезло, так как цитировался он часто: "Если надо объяснять, то не надо
объяснять".
В самом деле, не очевидно ли без всяких разъяснений, что каждому из
нас, литераторов, проведших полжизни, и даже больше, чем полжизни, в
эмиграции, пора о "послесловии" подумать. О послесловии к тому, что было
сделано, тобой или другими. О послесловии к нашей общей литературной участи,
с неизбежной и, в сущности, нужной, необходимой долей внимания к самому
себе, как той частице, той клеточке единого организма, которую лучше всего