"Георгий Адамович. Дополнения к "Комментариям"" - читать интересную книгу автора

истории отмечено роковой юлиановской печатью. Если когда-нибудь и предстоит
этой мечте воплотиться, то едва ли прочно и надолго, да и едва ли существует
сейчас человек, даже из самых горячих сторонников православно-самодержавного
строя, который этой обреченности втайне, и с тайной грустью, не чувствовал
бы.
Конст. Леонтьев, воскликнувший: "на что нам Россия не самодержавная и
не православная?" - вероятно в наши годы отрекся бы от русского имени, но не
стал бы себя убаюкивать иллюзиями насчет того, что дорогие ему формы
общественного устройства восстанут из небытия... О формах вообще говорить
трудно, а в особенности не следует в этой области приписывать своим
предпочтениям слишком большое действенное значение. Как будет жить русский
народ, какие возникнут в России виды общественного устройства, никто не
знает, хотя гадать об этом вправе всякий, как и всякий вправе способствовать
установлению наиболее совершенного, по его мнению, политического, и
социального строя.
Но свобода, дух свободной жизни, братство в свободе, пусть даже
"товарищество", очищенное от теперешнего волчье-классового,
постыдно-ретроградного оттенка; одним
словом - человечность общества, справедливость общества, равенство в
обществе, свободно принятое, без попыток тюремно-лагерной нивелировки; да,
равенство, ненавистное всем эстетам истории, с пеной у рта кричащим о
"всемстве", но заключающее в себе красоты иного, более высокого порядка, чем
все красоты внешние; то, что в идеале может быть и не осуществимо, но к чему
осуществимо приближение; то, к чему тянулись и о чем думали в течение двух
веков люди, неожиданно оказавшиеся в идейном смысле "за бортом" нашей
современности; то, что должно было манить мыслителей тютчевского
умственно-нравственного склада и что в пророчествах их было сущностью, а не
временной декорацией; то, что они противопоставляли Западу, уже и в их годы
ясно сознавшему неизбежность ограничения, принуждения и контроля, как
единственного средства предотвратить уподобление царства денег первобытному
лесу, где каждый стремится перегрызть другому горло, - разве у России не
больше шансов, чем у Запада, к осуществлению этого возродиться? Россия
рванулась вперед, проделала в короткий срок весь путь, намеченный Западом, и
хоть и в несколько азиатском преломлении, отведала всего, что таили в себе
западные уроки, сам Запад еще колеблется на полдороге, упирается, как бык на
бойне, - и шаг за шагом, уступка за уступкой, уходит все дальше от всего,
чем был - или хотел быть - когда-то.
Как знать, "мессианскому", "богоносному" заданию России может быть
впервые в предстоящие десятилетия, - пусть даже столетья, - суждено
выступить не в розовом тумане панславистских фантазий, а в качестве одного
из творческих и созидательных начал будущего? Именно потому, что "до дна".
Именно потому, что было "море крови", и дальше идти некуда. Именно потому,
что было насилие, был гнет, были "суровые порядки, каких мы еще не
видывали", предвозвещенные тем же Леонтьевым, была казарменно-полицейская
метаморфоза социализма, заранее пугавшая Герцена. Всё можно допустить, во
всем можно ошибиться, только не в этом: наверно, это, т. е. гнет, казарма,
насилие - находилось и находится в жесточайшем разладе с самой сущностью
России, с
"русской душой", какой она отразилась в лучшем, что мы вспоминаем из
прошлого. Одно или два поколения оказались искалечены, да правду сказать,