"Георгий Адамович. Дополнения к "Комментариям"" - читать интересную книгу автора Поэзия и разум. Каждое новое прочитанное стихотворение наводит на мысль
об их связи - или взаимном отталкивании. Едва ли не самый важный для современной поэзии вопрос. В сущности, только для нашей, русской поэзии, - так как на Западе он уже решён, ясней всего это во Франции, где сдача разумом позиций особенно знаменательна: никогда он не был так силён. Во Франции поэзия - это сон, "le reve", без выхода и надежд. Разум отвергается не только как вдохновитель, но и как союзник. Он - худший враг. Поэтично то, что иллогично - как будто эти самые трезвые, самые умные в мире люди пресыщены логикой настолько, что готовы терпеть её только в банковских отчетах или министерских декларациях. Круг пройден, Поль Валерии ещё упирается, но сдаётся... Вернее, - уже сдался, так как доказывает своей судьбой как раз обратное тому, что хотел бы доказать творчеством. На первых порах - радость: мир снова беспределен, и даже краски его свежи и чисты, как давно не были! Будто прошёл дождь. Но что дальше? - и как "горько будет пробуждение", когда страусу придется все-таки вытащить голову из-под крыла и очнуться. Или расчет на то, что можно и не очнуться? Так, до конца, "розы на бездной", розы, розы, - а потом уже настоящая бездна, где ничего и не понадобится? Конечно, поза соблазнительна, не говоря уже о том, что в ней есть соблазн художественной левизны: постоянная приманка для малодушия. У нас на нее тянуло Поплавского, в котором было и малодушие, и ничтожество, и полугениальность, и редкостное чутьё к тому, чего требует время. Поплавский вечно тревожился, как бы ему не отстать от Поля Элюара, <но это была> дрожь не только за пребывание на уровне эпохи, но и за свою репутацию. Он сам это знал и в этом иногда признавался, с нахлынивавшей на него правдивостью тут humanum! Но неужели круг и для нас замкнут? И остается и для нас только сон, "мечта", как средство спасти поэзию? Опыт Франции тревожен потому, что смутно мы чувствуем: уж это-то, наверно, их область, и если они запутались, то и нам не выбраться! Но попробуем. Пока ещё можно - не будем отрекаться. Не для будущего, которого не изменишь, а для настоящего, в котором мы живём. "Товарищ, дай мне руку". Отношение философии и науки к разуму не имеет в этом плане никакого значения (да к тому же они оказались бы скорей "за"). Дело в личном ощущении и в личной проверке его. И уже, конечно, не о том речь, чтобы возвращаться к Буало, отвергнув всё, что было найдено, уловлено, открыто, - по Фету: "учуяно" - позже, всю звенящую и неясную "сладостность" поэзии, как будто откуда-то и куда-то мчащейся. "Polissez le toujuours le repolissez": нет - всё-таки требовать нужно больше. Логическая связность текста тоже не существенна, так как разрыв с разумом возможен и при ней, а верность ему возможно и без неё. Но в замысле налаживать хоть самую отдалённую тождественность творчества и дела, держать наготове "откидной мостик, ведущий к жизни", ограничивать поэтическое своеволие, верить в единство всего, что как-либо нас касается, на самых верхах и в самых низах, не замыкать в безнадежности своего миража, не отказываться от того, чтобы отягчить поэзию, надолго отбив у неё охоту к никчемным полётам, ради полёта истинного, не превращать её в какую-то прелестную Монну Лизу, с лукавой "потерянной" улыбкой, в ответ на которую хочется повторить: над кем смеётесь? над собой! - вот что ещё могло бы составить подобие программы... Франция, кстати, имеет право на отдых, а нам нежиться рановато. |
|
|