"Георгий Адамович. Литературные беседы кн.1 ("Звено": 1923-1926)" - читать интересную книгу автора

sentimentale" - образцы гораздо более отчетливого и проверенного искусства.
Независимо от Флобера и не подражая ему, Толстой тоже использовал этот
прием и почти не зная неудач. Именно этим объясняется, что он везде и
всегда, будто мимоходом, создавал живые лица, иногда совершенно
эпизодические и случайные. Но зачатки некоторой "гипертрофии реализма" были
уже и в Толстом, и об этом преувеличении красочности еще в 80-х годах упорно
твердил К.Леонтьев, одинокий и мало читаемый.
Что видит Куприн вокруг себя, о чем он рассказывает? Простые вещи, и за
это надо быть ему благодарным. Простота замысла и языка - я повторяю - есть
лучшее свойство Куприна.
Но помнит ли читатель, что говорил Эдгар По о втором, "подводном"
течении каждого настоящего произведения искусства, о том, что замысел
подлинно творческий никогда не может вполне и до конца "проявлен" и что в
нем есть элемент "музыки"?
Когда утверждают, что настоящее искусство символично, говорят то же
самое.
Всякий образец искусства отбрасывает какую-то тень, и сила
художественного гения определяется только тем, - как это ни спорно и ни
сумбурно, - насколько удалось ему "прояснить" ее до слов и образов, до
беллетристики, говоря короче. Оба элемента одинаково важны. Здесь хочется
вспомнить творчество Гоголя, неоцененное в его мировом величьи.
Но сама по себе, взятая в отдельности, точность и мелочность реализма
не имеет цены, если за ней нет "второго плана". И в этом реализме не может
быть настоящей жизни.
Куприна можно упрекать во многих частностях. Можно критиковать его
технику и слог. Но основной, неизлечимый его порок именно в этом, и именно
это мешает ему быть настоящим художником.
Смерть поручика Ромашова и вся пошлость того городка, где он жил и
умер, нал волнуют не так, как волнует искусство. В разговоре о "Поединке"
можно затронуть вопрос о жизни русского офицерства, о необходимости
самообразования, о многом другом. Но ни один из вопросов, всегда живущих в
сознании человека, в этот разговор не войдет.
Поэтому, мне кажется, Куприна буду читать только до тех пор, пока жив
быт, который он отразил. Его творчество преходяще; как все, что создано
не-поэтом.


ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАМЕТКИ

1.

В 1871 году, после Седана, во Франции был поставлен знаменитый вопрос:
- Да, Германия победила. Франция разорена и уничтожена. Но в области
духовной, что могут противопоставить они, эти надменные победители, именам
Гюго, Жорж Занд, Флобера, Ренана, Готье и многим другим?
В тот момент этот взгляд казался неопровержимым: девятнадцатый век дал
французской литературе и искусству длинный ряд блестящих имен, получивших
почти всемирное значение. Едва ли можно было оспаривать французскую
умственную и художественную гегемонию. Париж был новыми Афинами. В Париже
сплетался клубок традиций и школ, оттуда миру диктовались законы. К "финишу"