"Георгий Адамович. Литературные заметки Книга 2 (1932-1933)" - читать интересную книгу авторак внутренней сущности стихов Савинкова. Но скажу сначала два слова о их
наружном облике. Попадаются стихи неплохие. Но если они не плохи, то почти всегда подражательны - до откровенных заимствований даже: Ярмо постыдное уныло я влачу, И горько жалуюсь, и... Я невольно продолжил, читая: "и горько слезы лью", но тут же вспомнил: это не Савинков, это Пушкин. Как нежны Ниццы очертанья, И как лазурны берега, В каком торжественном молчаньи Горят альпийские снега. Эта строфа в точности воспроизводит интонацию Тютчева (дело не в Ницце, разумеется, которая хоть и связана навсегда с лирикой Тютчева, но не составляет все-таки его неотъемлемой собственности, а в восклицательном обороте "как", "в каком" - типично тютчевском). Стихи поздние нередко напоминают З. Гиппиус... Стремление быть самостоя тельным - стремление, которое у Савинкова, несомненно, было очень сильно, - приводит его большей частью не к овладению мастерством, а к отказу от мастерства. Савинков чувствовал, вероятно, что подлинным поэтом ему не стать. "Техника" давила, угнетала его и заставляла быть внешне похожим то на одного, то на другого мелодекламации: короткие, примитивно-выразительные по смыслу, но без всякой выразительности самого слова - капризные, приперченные, обманчиво-оригинальные... З. Гиппиус в предисловии к сборнику спрашивает себя: "нашел ли Савинков свою манеру?" и тут же отвечает: "во всяком случае до совершенства не довел". Думается, что З. Гиппиус преувеличивает значение литературных опытов Савинкова. О каком совершенстве в применении к ним можно говорить? В этих стихах отчетливее всего виден испуг творчески слабого сознания, ко торое отбрасывает общий язык, общие формы выражения, ибо оно не может в них проявить себя. Бывают люди, которые всегда, во всех случаях одеваются "по-своему": иначе их не заметят... Вот приблизительно впечатление от стихов Савинкова. Для них характерно не преодоление общности (с чего только и начинается всякая "своя манера"), а беспомощное отступление перед ней. Теперь о том, что сквозь эти стихи светится: о "душе" их и о душе их автора. Постараюсь передать впечатления так, как будто вам о Савинкове почти ничего не было известно. Бесспорно, писал эти стихи человек не обыкновенный, правильнее - не обычный. Но в нем, как в творчестве его, отсутствует та благодать, то внутреннее сияние, тот свет, которые возбуждают к человеку любовь. Вероятно, Савинкова мало любили: разумеется, я говорю только о любви-дружбе, не касаясь других областей... Поздний, обмельчавший байронизм чувствуется в нем. "Жизнь - пустая и глупая шутка", - он повторяет это неизменно, на все лады. Он по-настоящему несчастен. Но в самое свое несчастье, в свое подлинное непоправимое одиночество он вносит усмешку, которая уничтожает |
|
|