"Элизабет Адлер. Опрометчивость" - читать интересную книгу автора

ее зеленых глаз мигом охватил столы. - Все смотрится так, что для тебя любая
награда мала. Ох, Венни, дорогая, это же настоящий пир. Ты такая мастерица!
Курс поварского искусства не прошел для тебя даром.
- Интересно, Лидия, - сказала Венеция, смакуя шампанское, - а что ты
хотела предложить гостям сегодня вечером?
Лидия, смущаясь, достала из сумки сверток и вынула оттуда огромный
кусок говядины на реберной косточке.
- Я думала, это сойдет... Американцы ведь любят говядину, правда? Я
как-то не подумала об этом проклятом времени, что уйдет на готовку! И, если
уж говорить о времени, надо спешить и принарядиться. Оставь это все,
Венеция. Иди и расслабься в ванной, наведи красоту. Роджер сам займется
винами, а Кэт накроет стол и поставит цветы. Цветы! Ох, Венни, что бы я без
тебя делала? Огромное спасибо.
Лидия порывисто обняла ее, и Венеция доверчиво прильнула головой к ее
щеке. Это было то подлинное, чем она так дорожила.

Зайдя в ванную комнату, Кэт добавила в воду гардениевое масло, и вот
теперь Венеция, потягивая ледяное шампанское, лежала в теплой ароматной
воде. Казалось, она никогда не знала никакого другого душевного пристанища с
тех самых пор, когда была еще совсем маленькой. Не знала, пока не встретила
Кэт. Одинокое дитя, поступив в Хаскет в свои двенадцать лет, Венеция была не
новичком в английских закрытых пансионах. В нежном семилетнем возрасте
Дженни впервые поместила ее в допотопную, но престижную школу Бёрч-Хау в
центре графства Беркшир. До сего дня Венеция помнит, как в первый раз
увидела там общую спальню с железными кроватями, накрытыми розовыми
покрывалами из линялого хлопка, на каждом из которых резвились нарисованные
медвежата и разные другие зверушки; одно из покрывал было очень старым,
разграфленным в клеточку, и ткань его казалась истончившейся от постоянных
прикосновений нежных маленьких пальчиков. Девушка вспомнила тянущее ощущение
в животе, когда глаза ее, скользнув по отлично натертому, но выщербленному
полу, остановились на маленькой, с двумя отделениями, тумбочке, одной из
тех, что стояли у каждой детской кроватки, и ожидавшей теперь того, чтобы
поступить в полное ее распоряжение. На каждой из расставленных с военной
методичностью тумбочек лежали щетка для волос и гребень, а также стояло по
оправленной в рамочку фотографии с улыбающейся семейной группой.
Венеция в отчаянии вцепилась в руку Дженни. После трех полных свободы и
наслаждения лет, проведенных в школе Монтессори в Малибу, это место казалось
тюрьмой.
- Смелее, смелее, дорогая, - твердо сказала Дженни. - Помни, что здесь
ты потому, что твой отец - британец, и ты должна научиться вести себя, как
настоящая леди. Я не хочу, чтобы кто-либо из моих детей кончил так, как
кончает лос-анджелесское киношное отродье. Во всяком случае, будет занятно,
вот увидишь.
Семилетней девочке предоставили в полное владение пустую кровать, и
Венеция заинтересовалась судьбой той счастливицы, что покинула эту спальню,
называвшуюся "Нежность".
- Каждая из наших спален носит имя тех качеств, которые школа надеется
привить нам, - с важностью объявила юная проводница, подмигнув Венеции. -
Нежность, Спокойствие, Симпатия, Доброта и Скромность.
- А что с ней случилось? - спросила Венеция тоненьким голоском,