"Елена Афанасьева. Колодец в небо" - читать интересную книгу автора

начальница Сухарева за дверь вышла. Можно перевести дух и собравшееся в
гостиной занятное общество рассмотреть.
Не квартира - салон. Такой салон в прежней жизни, наверное, был и в
нашей квартире в Звонарском у И.М. До революции по вторникам они с Модестом
Карловичем "принимали". А мои родители у нас на Почтамтской "принимали" по
четвергам. Только мне на те приемы ходить было не позволено, спала я во
время тех приемов. И теперь могу только догадываться, как выглядела моя
молоденькая тоненькая мама и как бы выглядела я, продлись та прежняя жизнь
до сегодняшнего дня. Стояла бы между мамой и отцом на пороге нашей гостиной,
протягивала руку для поцелуя. В самом модном платье и фамильных
драгоценностях Тенишевых. Наверняка же у отца были какие-то фамильные
драгоценности, не могла же не признавшая мамочку тенишевская родня отобрать
все! Разговаривала бы в собственном салоне с умными элегантными мужчинами, а
не высиживала бы вместо свиданий нудные диспуты в Доме печати.
Неужели так быть могло? Так почему же не стало? Почему та прежняя жизнь
прервалась именно на мне?
Сижу, не зная, как спрятать под венским стулом ноги в этих нелепых,
вчера еще радовавших, а теперь отчаянно злящих меня ботинках. Прочие гостьи
принесли с собою туфельки на каблучках и теперь могут позволить себе
кокетливо нога на ногу сидеть посреди комнаты. Мне же самое место в
затемненном ранним зимним закатом углу.
И разговоры в этом изысканном по нынешнем временам обществе не для
меня.
- Володя прислал Лиличке письмо, что "Реношка" куплена...
"Реношка", это что? Неужели автомобиль?! Как новые такси, которые ездят
теперь по Москве? Я в такси не ездила еще ни разу. У меня и на извозчика не
хватает, дай Бог, чтобы осталось на автобус. За день-другой до зарплаты
приходится бегать вслед за своим девятым номером до самой Ильинки.
- Как?! Эльза писала, у него там роман. Некая Татьяна Яковлева. Лиличка
вне себя! Володя впервые посвятил стихи не ей, а новой пассии, такого Лиля
не прощает! Романы и романчики - сколько угодно. Но место музы при
Маяковском прочно занято...
Бог мой! Это они о Маяковском и Лиле Брик говорят! И.М. рассказывала о
неком тройственном союзе двух Бриков и поэта и о странной роли этой женщины
в жизни Маяковского. Но когда печатаешь его стихи для журнала, трудно
вообразить, что кто-то так просто зовет знаменитого поэта Володей и
обсуждает тайны его отношений с двумя - а то и более! - женщинами.
- Да уж! Занято место. И музы, и потрошительницы кошелька. Роман
романом, а "Реношку" для Лилички он вместе с Яковлевой выбирал! Светло-серую
снизу, а верх и крылья черные. "Все, как хочет Лиличка!"
Но не всех интересуют секреты Лиличкиной "Реношки". Кто-то сумрачный не
поворачиваясь пьет у окна. Лица не видно. Только рука, словно вылепленная из
серого гипса рука на фоне темно-лиловых обоев. Совершенно гипсовая рука.
Неживая.
Хозяйка время от времени вынимает из этой гипсовой руки пустую стопку:
"Полно! Полно, Котенька! Мы все скорбим! Помянул, и будет! Пьянством нашу
девочку не вернуть!"
А! Наверное, это муж умершей хозяйской подруги, о которой говорила И.М.
По мужу похоже, что он горем убит. По хозяйке этого не скажешь. Или любовь и
дружба так различны, что потери в них чувствуются иначе? Откуда мне знать.