"Елена Афанасьева. Колодец в небо" - читать интересную книгу автора

Чуть пригасить бы этот пожар, и был бы человек как человек. Вполне даже
ниче-
го себе, хоть И.М. и настаивает, что Федорцов мне не пара. Но мой
странный ухажер-воспитатель вечно горит в своем энтузиазме столь рьяно, что
успевает опалить все вокруг.
И теперь, опаленная обидой за "свое буржуйское логово", я не сразу
выделила из его речи суть. А когда выделила, остановилась.
- Почему Крапивенский?
- Мне откуда знать, почему! Написано у твоей буржуйки "Крапивенский
переулок, дом четыре, возле церкви Сергия Радонежского в Крапивниках...".
Еще и церковь приплела! А почему не должен быть Крапивенский?
- Нет, не почему... Просто... Заколдованный переулок. Не знаете,
нумерация домов в нем идет от Петровки или с обратной стороны?
Нумерация в Крапивенском шла от бульвара. Четвертым оказался тот самый,
обнимающий церковь красный кирпичный дом, в котором несколькими днями ранее
скрылась женская фигура, оставившая в морозном воздухе тот же аромат духов,
что почудился мне тем утром у комиссионного магазина.
Даже теперь при свете дня дом производил странноватое впечатление
застывшего времени. И опустевшего после битвы поля, с которого некому убрать
останки убиенных богатырей - поубивали богатыри друг друга, но и израненные
собственной победой триумфаторы не смогли покинуть поля брани. Упали.
Причудится же! Даже потрясла головой, силясь прогнать невесть отчего
привидевшийся образ. При чем здесь богатыри, былины? Вполне обычный дом в
самом центре Москвы. Старый, но все же дом.
Но поняла, что прогнать ощущение не удается. Напротив, некая воронка
времени все сильнее засасывает меня. Ступаю по стершимся ступеням нечистого
подъезда и чувствую, что иду сквозь время. Сквозь почти осязаемые контуры
тех, кто некогда жил здесь.
Прежде подобная странность случалась со мной лишь единожды, когда из
редакции меня послали в Лазаревский институт восточных языков, что в
Армянском переулке. Тогда я поднималась по большой парадной лестнице
классического особняка начала прошлого века и почти воочию видела и прежних
студентов, что бегали по этим лестницам и рекреациям, и самих основателей
института Лазаревых, что сидели в библиотеке, решали какие-то свои важные
дела. Но те Лазаревы были мне хоть и очень дальними, но все же
родственниками - предками некогда виденного мною князя Абамелека-Лазарева,
мужа моей благодетельницы Марии Павловны. И те видения можно было списать на
дальнее родство. А на что можно списать видения, настигнувшие меня в
грязноватом подъезде дома в Крапивенском?
Из-за двери указанной квартиры на третьем этаже доносится мелодия
категорически запрещенного фокстрота . "Та-ди-да! Та-ди-да-ди-да...." От
этого "тадида" мне отчего-то становится весело. И легко. Права И.М., я
просто переутомилась. Мерещится. Все мерещится. И напугавшие меня странности
вокруг найденной в этом переулке неподвижной женщины - может, и не умерла та
белокурая красавица, а просто в глубоком обмороке была, и выходили ее в
больнице, откуда мне знать, - и теперешние видения. Хватит!
Жму на кнопку звонка. Дверь открывают не сразу. Из-за громкой музыки
звонок плохо слышен в квартире. И мне приходится нажать на кнопку еще
дважды, прежде чем на пороге появляется решительная, коротко стриженная
брюнетка с высокой грудью. В оставленной в сторону левой руке папироска в