"Елена Афанасьева. Колодец в небо" - читать интересную книгу автора

Ильза Михайловна смотрит на камею завороженно. Гладит два проступающих
резных профиля своими тонкими пальцами. Но принимать подарок отказывается
наотрез.
- "Незнание не избавляет от ответственности", - говаривал Модест.
Что-то я сегодня покойного мужа поминаю без конца. Не иначе как завтра с
утра надобно пойти поставить свечку и заказать поминальную службу у отца
Александра. Пользоваться твоей наивностью и принимать от тебя камею, стоящую
даже по меркам былой жизни целое состояние, я не могу.
- Двадцать восемь рублей сорок три копейки. - Называть цену подарка,
конечно же, неприлично, но если И.М. не хочет брать, надо же объяснить: -
Подарок не триста рублей стоит!
- Триста... - Ильза Михайловна смеется тем удивительным раскатистым
смехом, который теперь под этими гулкими сводами старого дома случается все
реже. - Я не искусствовед, но кое-что о камеях из старой жизни помню. Триста
рублей... Grandiose par les temps qui courent*** Но то, что случайно попало
тебе в руки, девочка, стоит много-много дороже. Несоизмеримо дороже. У тебя
в руках вечность. Разве ты не чувствуешь, как она хочет с тобой говорить?
Мне делается неловко, что подарок не принят и, значит, мне следовало бы
подарить другой, а дарить мне абсолютно нечего. Пробую настаивать, но И.М.
тверда.
- Нет, и еще раз нет! Что толку спорить! У покойного Модеста
Карловича... Ах, опять Модинька к слову пришелся! С утра же в церковь! Так у
Модиньки был знакомый профессор... Как его звали? Ах да, Николя! Николай
Николаевич. Все отчего-то звали его "Эн-Эн". Да, да. N.N. Большой специалист
в камейном деле. Изучал камеи в Эрмитаже и здесь, в Цветаевском музее, в
Патриаршей ризнице. Помнится, в восемнадцатом году, еще до вашего приезда,
ризницу разграбили, какие-то редкие камеи пропали, N.N. тогда сильно
переживал, что описать их не успел. У меня должен был остаться его номер
телефона. Позвоню ему, попрошу твою находку поглядеть. Если он не подтвердит
моих ощущений, скажет, что цена не много дороже заплаченной, с радостью
приму твой дивный подарок. Если же чутье не изменяет мне и эта вещь стоит
столько, сколько я думаю, то камея должна оставаться у тебя!
Решительно поднявшись, И.М. идет в коридор к общему телефону, но быстро
возвращается.
- У них несчастье. Лучшая подруга жены Николая Николаевича скончалась.
И совсем молодая. Так что сегодня там не до камей. Но камеи ждут своих
истинных суженых веками, отчего бы им еще несколько дней не подождать.
Сходишь к ним завтра.
Макнув перо в оставшуюся от Модеста Карловича мраморную чернильницу с
держащими крышечку ангелами, И.М. пишет адрес и протягивает мне листок. Но
заглянуть в него я не успеваю. Вбегает Вилли:
- Тама ваша буржуйская бабушка упала! И лежит!
Елена Францевна лежит на пороге общей кухни. Ее выбившиеся из-под
старомодного батистового чепца седенькие волосы запачканы требухой, часом
ранее упавшей на этот пол из рук нетрезвой Клавки.
- Что ей на кухне потребоваться могло? - не понимает И.М. - Отродясь на
кухню не хаживала, ждала, пока кухарка Дуняша ей все принесет.
- Так ить Евдокью в домсовет на собранью зазвали. Почитай битых три
часа лясы там точит, - обдает перегаром Кондрат. - А бабку вашу и не
поднять! Не тоща ксплататорша! Раздалась на буржуйских харчах!