"Елена Афанасьева. Колодец в небо" - читать интересную книгу автора Ильза Михайловна смотрит на камею завороженно. Гладит два проступающих
резных профиля своими тонкими пальцами. Но принимать подарок отказывается наотрез. - "Незнание не избавляет от ответственности", - говаривал Модест. Что-то я сегодня покойного мужа поминаю без конца. Не иначе как завтра с утра надобно пойти поставить свечку и заказать поминальную службу у отца Александра. Пользоваться твоей наивностью и принимать от тебя камею, стоящую даже по меркам былой жизни целое состояние, я не могу. - Двадцать восемь рублей сорок три копейки. - Называть цену подарка, конечно же, неприлично, но если И.М. не хочет брать, надо же объяснить: - Подарок не триста рублей стоит! - Триста... - Ильза Михайловна смеется тем удивительным раскатистым смехом, который теперь под этими гулкими сводами старого дома случается все реже. - Я не искусствовед, но кое-что о камеях из старой жизни помню. Триста рублей... Grandiose par les temps qui courent*** Но то, что случайно попало тебе в руки, девочка, стоит много-много дороже. Несоизмеримо дороже. У тебя в руках вечность. Разве ты не чувствуешь, как она хочет с тобой говорить? Мне делается неловко, что подарок не принят и, значит, мне следовало бы подарить другой, а дарить мне абсолютно нечего. Пробую настаивать, но И.М. тверда. - Нет, и еще раз нет! Что толку спорить! У покойного Модеста Карловича... Ах, опять Модинька к слову пришелся! С утра же в церковь! Так у Модиньки был знакомый профессор... Как его звали? Ах да, Николя! Николай Николаевич. Все отчего-то звали его "Эн-Эн". Да, да. N.N. Большой специалист в камейном деле. Изучал камеи в Эрмитаже и здесь, в Цветаевском музее, в ризницу разграбили, какие-то редкие камеи пропали, N.N. тогда сильно переживал, что описать их не успел. У меня должен был остаться его номер телефона. Позвоню ему, попрошу твою находку поглядеть. Если он не подтвердит моих ощущений, скажет, что цена не много дороже заплаченной, с радостью приму твой дивный подарок. Если же чутье не изменяет мне и эта вещь стоит столько, сколько я думаю, то камея должна оставаться у тебя! Решительно поднявшись, И.М. идет в коридор к общему телефону, но быстро возвращается. - У них несчастье. Лучшая подруга жены Николая Николаевича скончалась. И совсем молодая. Так что сегодня там не до камей. Но камеи ждут своих истинных суженых веками, отчего бы им еще несколько дней не подождать. Сходишь к ним завтра. Макнув перо в оставшуюся от Модеста Карловича мраморную чернильницу с держащими крышечку ангелами, И.М. пишет адрес и протягивает мне листок. Но заглянуть в него я не успеваю. Вбегает Вилли: - Тама ваша буржуйская бабушка упала! И лежит! Елена Францевна лежит на пороге общей кухни. Ее выбившиеся из-под старомодного батистового чепца седенькие волосы запачканы требухой, часом ранее упавшей на этот пол из рук нетрезвой Клавки. - Что ей на кухне потребоваться могло? - не понимает И.М. - Отродясь на кухню не хаживала, ждала, пока кухарка Дуняша ей все принесет. - Так ить Евдокью в домсовет на собранью зазвали. Почитай битых три часа лясы там точит, - обдает перегаром Кондрат. - А бабку вашу и не поднять! Не тоща ксплататорша! Раздалась на буржуйских харчах! |
|
|