"Елена Афанасьева. Колодец в небо" - читать интересную книгу авторадомашней кофточке. Само слово "мистика", как и прочие загадочные слова -
"акмеизм", "символизм", "мирискусники", было решительно вычеркнуто из нынешнего этапа борьбы за индустриализацию и построение нового общества. Но совпадение было странное. Дважды встреченная за день женщина - живая утром и безжизненная вечером. Дважды мелькнувшая тень. Терпкий запах незнакомых духов. И сбежавшие свидетели - толстая тетка в малиновых панталонах и интеллигентного вида пожилой мужчина в котелке. Погоди, погоди... Мужчина сначала стоял спокойно, разве что поглядывал на часы, торопился, наверное. Потом отчего-то вздрогнул и стал пятиться из круга собравшихся зевак. Может, он испугался потому, что узнал белокурую, как несколькими минутами позже, узнав ее, испугалась я сама? Тогда все случившееся выглядит еще более странно - в большой, такой несравнимо большой Москве из трех свидетелей, случайно обнаруживших потерявшую сознание или умершую на снегу женщину, двое встречали ее прежде. Что это, как не мистика? И почему вся эта история так настораживает меня? Что-то страшит, но что именно, я пока никак не могу ни припомнить, ни понять... Парадный вход в наш подъезд лет десять как заколочен. На двери ныне единственного - бывшего черного - хода красуется очередная порция творчества местного управдома Леокадия Патрикеева, большого любителя сочинять всевозможные распоряжения, нормы и правила. Прежде, потешаясь над дремучестью отчего-то названного женским именем управдома, я списывала отрывки его распоряжений и носила в редакцию "30 громче всех, предлагал опубликовать, как только наберется приличная подборка: "Творчество вашего управдома стимулировать надо! Гонорар повышенный ему предложить!" И теперь в приколотых на двери "Правилах общежития" появились новые пункты: "- В обчих калидорах не бегать, не сморкаться, не собираться гуртом, молочниц не допускать, мясо не рубить - а рубить, напротив, на лестнице. - Дети чтоб по калидорам не ползали, в прятки не ховались, снегу и песку не натаскивали, для того есть правительственные детские площадки на уличных площадях и в государственных детских учреждениях! - Скандалы и драки запрещаются вплоть до выселения!" "Скандалы запрещаются..." Хотела бы я посмотреть, как Патрикеев живущих в соседней с моей комнате Кондрата с Клавкой выселять будет. Кондрат и по трезвости управдома одной рукой подмять может, а уж выпивший и подавно как разъяренный бык, которого я видела на фотографиях, еще в начале века снятых папочкой на испанской корриде, - у быка глаза кровью налиты и ничего, кроме красного платка, не замечает. У управдома Патрикеева косоворотка вполне пролетарского цвета, будет на что соседу Кондрату нацелиться. "- На стенах, дверях и косяках ни карандашом, ни пером, ни углем, ни кирпичом, ни прочими чернильно-пачкающими принадлежностями матерных разговоров не высказывать и не похабничать стихом!" "Не похабничать стихом!" Надо ж так исхитриться соединить несоединимое. Как там называется из филологии несоединимое, сведенное вместе, - оксюморон, кажется. Подобный оксюморон никакому исследователю стиха и не приснится. |
|
|