"Сухбат Афлатуни. Пенуэль (Повесть) " - читать интересную книгу автора

понятная, а я внутри был. Внутри войны. И детей резали. И кровь их в
сардобу. А главу семьи не трогают, стоит вязаный, все на его глазах. Детей
его на его глазах. И стекает все туда на его глазах. И эти глаза у него,
вижу, сейчас выскочат и полетят. Потом стали из жен его и сестер кровь, в
сардобу. И так всю семью. А его пока нет. Так сардобу и наполнили. Кровью. И
местные вокруг стоят, нос зажимают и от мух отмахиваются. Потому что местных
для агитации тоже привели. А глава семьи стоит и в сардобу смотрит, конец,
думает. Так и есть. Бросают его со связанными руками в сардобу, в самую
кровь, для того и старались. Он тонет, ногами дергает и крик поднимает. Люди
ему: тони уже с Богом, не позорься! А он все орет и брызгается. Пока не
захлебнулся. Видно, до последней секунды жизнь была ему это. Ну, потом все
разошлись. Только два старика остались, говорят, колдуны, у них в таких
местах свой интерес.
Вот я первые дни в плену об этом думал, какую смерть мне мои
изобретатели изобретут. Они тоже не знают, как со мной. С одной стороны -
убить руки чешутся, с другой стороны - художник. Как-то я на камне углем
льва нарисовал. Честно скажу, на собаку получилось похоже. Ты не улыбайся, я
ж до того по трафаретам все, а в горах какие трафареты? Только моим все
равно понравилось, оценили, сволочи. Посмотрели на льва, пощурились: жить,
спрашивают, хочешь? Этого, отвечаю, все очень хотят. Они говорят: правильно.
И льва ты хорошо нарисовал, царский характер в нем правильно выразил. Так
что давай-ка в нашу веру. И жизнь пока при тебе останется, и, как
безбожников прогоним, уважаемым мастером тебя сделаем. Будешь наши дворцы
львами украшать. И вера у нас самая правильная, станешь нашим - сам
почувствуешь.
Я, конечно, схитрить хотел: дайте испытательный срок, товарищи! Они:
вот тебе испытательный срок. И плетью по спине. По голой. Ладно, кричу, что
размахались?
В общем, перешел. Прощай, думаю, святая Русь и сто грамм этого. Стал к
их вере приглядываться. В душе, конечно, надеюсь, что Красная Армия отобьет.
Но пока не происходит. Молюсь понемногу вместе с ними. Про себя иногда
шепотом "Отче наш", а то и к самому Владимиру Ильичу Ленину в уме обращусь.

А к Ленину зачем?

А для надежности. Я ж его именем столько раз паровозы подписывал, и еще
халтуру брал транспаранты писать, спиртом рассчитывались. Молюсь ему:
построй, сокол, скорее мировое государство справедливости и освободи меня. В
горах-то не сахар. Ну, еще одного льва им нарисовал, на собаку уже почти не
похожего. Так критики набежали, говорят: "Ты зачем русского льва рисуешь? Ты
нам нашего льва рисуй". А какой он, говорю, ваш лев, так его сяк? А они сами
толком не знают, какой лев; ну, говорят, такой... потолще немного. Все-таки
почтенный зверь, его надо с уважением.
Дулю вам в рот, отвечаю, а не зверя почтенного. Вы сначала условия
обеспечьте. И плетку вашу уберите, нечего мне ею в нос тыкать. Если выпить
не разрешаете, то хоть бабу организуйте. Человеческую. Чтобы я с ней понятно
чего.
Они руками: да ты что, мастер, какие бабы в походе, мы тут сами
скучаем. Вот когда твоих прогоним, будут тебе и бабы, и все такое с музыкой,
а пока - совершенствуйся в рисунке.