"Шмуэль-Иосиф Агнон. Теила" - читать интересную книгу автора

давно уже умерли, а Теила не любит рассказывать о себе. Даже теперь, когда
она изменилась и стала больше разговаривать, она никогда не говорит о себе.
Вот мы и пришли. Сомневаюсь, застанешь ли ты ее дома, она большей частью
ходит из хедера в хедер и раздает детям сладости.
Через несколько минут я стоял в комнате Тили. Тили сидела у стола,
будто ожидая меня. Комната была маленькая, с толстыми стенами и сводчатым
потолком, как строили в прошлом. И если бы не небольшая кровать в углу и
глиняный кувшин на столе, я бы подумал, что она предназначена для молитвы. И
все же скудность предметов: медная лампа, медная кружка для смывания рук,
медная разветвленная люстра, а также стол, на котором покоились сидур, хумаш
и еще какая-то книга, - придавала комнате вид молельни.
Я слегка поклонился и сказал: Благословенны присутствующие. Она
ответила: Благословенны приходящие. Я сказал: По-царски вы здесь живете. Она
ответила: Все дочери Израиля царского происхождения, и я, Теила (7), хвала
Всевышнему, я тоже дочь Израиля. Хорошо, что ты пришел, я хотела тебя
видеть. И не только видеть, но и поговорить. Хотел бы ты оказать мне услугу?
Я сказал: До полцарства. Она сказала: Ты прав, что говоришь о царстве. Все
сыновья Израиля царского рода, и их дела - царские дела. И когда один сын
Израиля делает другому услугу, он поступает по-царски. Сиди, сыночек, сиди.
Сидя, удобнее говорить. Я отнимаю у тебя время. Ты, наверное, занят, ты
должен сейчас работать. Прошли те времена, когда времени было вдоволь и мы
были рады посвящать его беседе. Теперь все бегут, все спешат. Все
совершенствуются в быстроте, чтобы иметь силы бежать навстречу Мессии.
Смотри, сыночек, как я стала болтлива. Я забыла слова того старика, который
меня предостерегал.
Я сел напротив и ждал, что она скажет, зачем она звала меня. Но
вспомнив про старика, она погрузилась в молчание. Наконец, она взглянула на
меня, отвела глаза и снова взглянула, словно проверяя посланца, годится ли
он для избранной ею миссии. Наконец, она заговорила. Она сказала мне о
смерти раввинши, которая умерла этой ночью, в то время как печка ее горела и
кошка грелась у печки, потом ее унесли, и кто-то пришел и взял ее печку.
Видишь, сыночек, сказала Теила, человек делает мицву, а потом сама мицва
делает другую мицву. Ты сделал мицву той бедняжке, а мицва, в свою очередь,
сделала мицву другому человеку, которому тоже нужно было согреть свои кости
зимой. И она снова взглянула на меня и сказала: Ты, наверное, удивлен, что я
просила тебя прийти. Я сказал: Напротив, я рад. Она сказала: Если ты рад, то
я тоже. Я рада, что нашла человека, готового сделать услугу. А ты чему рад?
Помолчав, она сказала: Я слышала, что ты пишешь. Как теперь говорят, -
писатель. Я надеюсь, что ты одолжишь мне свое перо для небольшого письма. Я
уже много лет собираюсь его написать. Если только ты согласен написать его
для меня.
Я вынул вечное перо. Она посмотрела на него и сказала: Ты носишь с
собой перо, как некоторые носят ложку, попадется еда на пути, - есть у них
ложка. Я сказал ей: Здесь еда в самой ложке. И объяснил ей, что это за перо.
Она взяла в руки перо и сказала: Ты говоришь, здесь есть чернила, но я не
вижу
ни капли чернил. И я снова ей объяснил, где чернила. Она сказала: В
таком случае напрасно обвиняют нынешнее поколение, что все его изобретения
только во зло. Оно изобрело переносную печку и это перо, вероятно, есть и
другие полезные людям вещи. Чем больше живешь, тем больше видишь. Но ты все