"Валерий Аграновский. Вторая древнейшая. Беседы о журналистике" - читать интересную книгу автора

спокойна, и никакая инфляция не грозит - ни нравственная, ни всякая.

ПОСТФАКТУМ. В 1984 году умер мой старший брат Анатолий. Много лет я не
знал, что кто-то пустил зловещий слух, что брат умер, переживая из-за меня.
Иными словами, что я виноват в смерти Толи. Обвинение не было брошено мне в
лицо, не высказано в моем присутствии. Нашлись люди (они всегда находятся),
которые с готовностью приняли этот слух и, как эстафету, отправили его
дальше - по "кухням". А я не понимал, почему вдруг повеяло холодом,
недоброжелательностью, неприязнью от некоторых наших общих с Толей знакомых
и даже друзей. При встречах они стали отводить глаза, "придушили" телефон,
который прежде говорил у меня дома их голосами... С горечью представляю
себе, что где-то в узком кругу они вынесли мне приговор, не нуждаясь в моем
"последнем слове". Да что с вами, заочно меня осудившие, случилось? Вы могли
иметь ко мне любые (даже справедливые) претензии, но при этом - не касаться
самого дорогого, что есть между близкими по крови и по жизни людьми: их
родственных чувств.
Да, брат за меня всегда переживал, как и я за него: как же могут родные
братья быть равнодушными к делам и заботам друг друга? И можно на
десятилетия вперед застраховаться от болезней, от бед, от сумы и тюрьмы?
Помню, за два года до своей смерти Толя навещал меня в реанимации, куда я
попал с инфарктом. Вот одна из его записок, случайно сохранившаяся:
"Валюшка! Держись, пожалуйста, Бога ради. Вспоминай одно хорошее,
только хорошее, как я сейчас вспоминаю. Все пройдет, все минует. Главное -
держись, братишка. Целую тебя, Толя".
Если б я тогда в больнице вдруг умер (что было возможно), неужто
нашелся бы тип, который посмел бы обвинить старшего брата в смерти младшего?
Мало было у меня собственных переживаний, мне нужны были для смерти еще
Толины? Абсурд, видимый простым глазом.
Мы не только братьями были. Когда родителей в тридцать седьмом
арестовали (тоже проверяя на прочность нашу семью), долгие годы Толя был для
меня и матерью, и отцом. За родителей мы сильно переживали, особенно Толя,
но он и сам не умер, и мне не позволил. Наши отношения всегда были
по-братски светлыми и прозрачными, незамутненными завистями и ревностями. А
тут такая пошла "утка"! Когда я впервые услышал о ней, пропустил мимо ушей,
буквально "по классику": первое обвинение не достигает, второе задевает,
третье удивляет. Знал бы я наверняка автора той "новости", я сумел бы по
авторству вычислить его мотив или мотивы. Но какими бы они ни были, я все
равно оказался бы в тупике: обвинение одного брата в таком страшном грехе
автоматически ставит под сомнение (у размышляющих людей) и репутацию
второго. Получается дуплет, но зачем "автору" и его сторонникам мой Толя,
его-то за что? - не понимаю. Может, расчет на то, что, публично доказывая
абсурдность обвинения, я позволю себе воспользоваться, по их мнению, той
аргументацией, прямо или косвенно бросить тень на незапятнанный в моей
памяти образ брата? Не дождетесь, уважаемые партизаны, не снизойду до
"подробностей", лучше останусь обезоруженным. Я бы на дуэль вызвал "автора"
(только бы он дамой не оказался, наш общий с братом "народный мститель"), на
откровенную беседу пригласил, хоть прилюдно, хоть с глазу на глаз (только бы
он с совестью был), к Божьему суду призвал (только бы он не был циником).
А всем вам, благодарно принявшим шепот (и шептуну, конечно), напомню
слова Сенеки: "Смерть иногда бывает карой, часто - даром, а для многих -