"Белла Ахмадулина. Много собак и собака " - читать интересную книгу автора

- Значит - четыре, - аккуратно сосчитал Шелапутов. - Вот сколько
маленьких усилий задолжал я гиенам, которые давно недоумевают: уж не враг ли
я их, если принадлежащая им падаль до сих пор разводит орхидеи?
Зарницей по ту сторону глаз, мгновенным послетоннельным светом, за
которым прежде он охотился жизнь напролет, он вспомнил все, что забыл в
укрытии недуга. Оставалось лишь менять картины в волшебном фонаре. Селенье
называлось Свистуха, река Яхрома, неподалеку мертвая вода канала возлежала в
бетонной усыпальнице. За стеной с гобеленом хворала необщительная хозяйка
развалившейся дачи. Однажды она призвала его стуком, и он впервые вошел в ее
комнату, весело глядящую в багрец и золото, октябрь, подводивший итог
увяданья, солнечный и паутинный в этом году. Старая красивая дама пылко
смотрела на него, крепко прихватив пальцами кружева на ключицах. Он сразу
увидел в ней величественную тень чего-то большего, чем она, оставившую ее
облику лишь узкую ущербную скобку желтенького света. Он был не готов к
этому, это было так же просто и дико, как склонить к букварю прилежный бант
и прочесть слово: смерть.
- Голубчик, - сказала она, - я видела тех, кто строил этот канал. Туда
нельзя было ходить, но мы заблудились после пикника и нечаянно приблизились
к недозволенному месту. Нас резко завернули, но мы были веселы от вина и от
жизни и продолжали шутить и смеяться. И тогда я встретила взгляд человека,
которого уже не было на свете, он уже вымостил собою дно канала, но вот
стоял и брезгливо и высокомерно смотрел на меня. Сколько лет прошло, клешни
внутри меня намертво сомкнулись и дожирают мою жизнь. А он все стоит и
смотрит. Бедное дитя, вы тогда еще не родились, но я должна была сказать это
кому-то. Ведь надо же ему на кого-то смотреть.
Все это несправедливо показалось прежнему Шелапутову: ведь он уже бежал
в спаситель-ные чудотворные рощи и теперь ему надо было подаваться куда-то
из безмятежных надмо-гильных лесов и отсиживаться в гобелене.
Время спустя Шелапутов или та, чей свитер был - его, плыл или плыла по
каналу на развлекательном кораблике с музыкой и лампионами. Двенадцать
спутников эффектной экскурсантки в обтяжном бархате и перезвоне серебряных
цепочек - отвечали неграмотными любезностями на ее предерзкие словечки.
Слагая допустимые колкости, она пригубляла вино, настоянное на жирных
амебах. И вдруг увидела, как из заоконной русалочьей сырости бледные лица
глядят на нее брезгливо и высокомерно. Но почему не на тех, кого они видели
в свой последний час, а на нее, разминувшуюся с ними во времени? Остальная
компания с удовлетво-рением смотрела на уютную дрессированную воду, на
холодную лунную ночь, удачно совпавшую с теплом и светом внутри
быстрокрылого гулящего судна.
Затем был этот недо-полет через долину зала, врожденный недо-поступок,
дамский подвиг упасть без чувств и натужное мужество без них обходиться. Не
пелось певунье, не кувыркалось акробатке, и этот трюк воспалил интерес
публики, всегда грезящей об умственной собственно-сти. Каждой делательнице
тарталеток любо наречь божеством того, кто прирученно ест их с ее ладони,
втянув зубы, вытянув губы. Но Шелапутова ей не обвести вокруг пальца! Он
положил руку на пустоту, нечаянно ища большую голову Собаки с ложбиной меж
вдумчивых надбровных всхолмий.
Ничто не может быть так холодно, как это.
Спущенный с тетивы в близкую цель, Шелапутов несся вдоль
сокрушительного моря и споткнулся бы о помеху, если бы не свитер цвета