"Михаил Ахманов. Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне. Книга 2)" - читать интересную книгу автора

- Остановились мы, и я в кусты пошел... по нужде, понимаешь? Тут они
втроем и налетели; двое - к отцу Домингесу, а третий - ко мне. Мула
прикончил, а я его положил. Но к батюшке на помощь не успел. Убили его... И
дали деру, когда я вылез из кустов. Вроде как перепугались...
- Ну! - восхитился Проказа, оглядывая могучую фигуру Саймона. - Ну,
даешь, святой брат! Видать, до рясы в бандерах ходил? В бойцах? А может, в
стрелках либо отстрельщиках?
- Ходил, - согласился Саймон, решив, что причастность к отстрельщикам
авторитета ему не убавит. Кажется, в этом странном краю, в уругвайской
саванне, где жили мулаты и русские - а может, и кто-то еще, - бойцы и
стрелки ценились не меньше попов. Пока он размышлял над этим
обстоятельством, Пашка направился к оврагу, к мертвому мулу и бандиту.
Присмотревшись, рыжий хлопнул себя руками по бокам.
- А я ведь этого знаю! Знаю, чтоб мне в Разлом попасть! Огибаловский,
точно! Из бригады Хряща! К нам за данью ездил, блин тапирий! И в корчме
скалился, когда мне фонарь подвесили! Ловко ты, брат Рикардо, башку ему
отчекрыжил...
- Бог помог, - пробормотал Саймон, взял на руки тело отца Домингеса,
положил в повозку, на сено, а рядом пристроил свои сумки. Пашка к тому
времени вернулся с седлом и упряжью мула и с двумя окровавленными мачете,
обтер клинки сухой травой и тоже бросил в фургон, ворча, что не стоит добру
пропадать - ножики, мол, неплохие, да и седло потянет на пару песюков.
Затем он вежливо поддержал Саймона под локоть, когда тот забирался на
сиденье, сел сам, развернул упряжку, и они покатили на север, по дороге в
городок со странным названием Дура.
Рыжий был человеком разговорчивым, тянуть его клещами за язык не
приходилось, и Саймон, покачиваясь на жестком сиденье, припомнил слова
Наставника: сев на скакуна удачи, не шпорь его, зато гляди, как бы не
свалиться. Дела и впрямь разворачивались удачно: похоже, Четыре звезды,
затмившись в ярком солнечном свете, не позабыли о нем и продолжали слать
свои дары. К примеру, этого рыжего парня, болтливого, как попугай...
Вскоре Саймон обогатился массой сведений. Теперь он знал, что городок
на побережье, из коего ведет дорога в Дуру, именуется Сан-Филипом; что весь
этот край, от Ла-Платы на юге и до Негритянской реки на севере, зовется
Юго-Восточной Пустошью, ибо тут и правда пустовато: бандиты, коровы,
тапиры, заменяющие свиней, да полсотни деревень на четырех тысячах
квадратных лиг - может, и на пяти, поскольку никто эти земли не считал, не
мерил; что Пустошь является частью Уругвайского Протектората, и что столица
его, Харбоха, лежит на северо-западе, у реки Параши (так Проказа называл
Парану), и там есть "железка" - иными словами, рельсовый путь, которым
возят шерсть, серебро, руду и мясо: мясо, тапирье и говяжье, из Пустоши,
серебро - из аргентинских краев, что простираются за Ла-Платой и городком
Буэнос-Одес-де-Трокадера, а шерсть и руду, само собой, с предгорий. Еще он
узнал, что люди в Пустоши скромные и незлобивые, гуртовщики да
скотоводы-ранчеро, платят исправно "белое" властям и "черное" - дону Хорхе,
пьют умеренно, не буянят - разве только по праздникам; и что текла бы их
жизнь тихо-мирно, если б не кибуцники и отморозки. Кибуцники, как выяснил
Саймон, были пришельцами из городов, то ли сосланными в Пустошь, то ли
переселившимися добровольно; им отводили участки на орошаемых землях и
поговаривали, что вскоре воду станут делить - а летом с водой в этих краях