"Михаил Ахманов. Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне. Книга 2)" - читать интересную книгу автора

и вскоре Саймон разглядел небольшой фургон, который тащила пара мулов, и
возницу, хлеставшего их кнутом. Подняв мачете покойного Рикардо, он ткнул
Утюга в шею, затем бросил оружие, шагнул к трупу отца Домингеса, опустился
на колени, сложил руки у груди, понурил голову и принял удрученный вид.
Таким его и застал возница - рыжий плечистый парень с россыпью веснушек на
щеках и здоровенным синяком под глазом. Чем-то он напомнил Саймону Дейва
Уокера - то ли огненной мастью и веснушками, то ли своей лукавой рожей.
Не обращая внимания на парня, он продолжал творить свою безмолвную
молитву. Пекло жаркое солнце, мулы шумно отфыркивались и поводили боками,
возница, преклонив колени напротив Саймона, вздыхал и часто крестился.
Наконец, выждав приличное время, он произнес:
- Стреляли...
- Это верно, - откликнулся Саймон, перекрестил отца Домингеса и встал.
- Вот несчастье-то... беда... - протянул парень. - Гниды огибаловские,
тапирьи отморозки... Ведь платим же, платим, по сотне песюков со двора... И
отморозкам платим, и Хайму-кровососу, и Гришке-живодеру, и Хорху с его
крокодавами, а толку - ни хрена! Вот батюшку пришили... А ведь обещались
двоих прислать... - Рыжий перевел взгляд на Саймона. - Как же теперича,
отец мой, мы тебя с кибуцниками разделим? Стенка на стенку пойдем, как
из-за пастбищ? Или церкву у них спалим?
Саймон молчал, осмысливая новую информацию. Кое-какие имена были ему
знакомы - к примеру, Хайма-кровосос являлся, вероятно, доном Хайме-Яковом,
главой Финансового департамента, а Гришка-живодер - не иначе как доном
Грегорио-Григорием, заведовавшим Общественным здоровьем. Но огибаловские
гниды, крокодавы и кибуцники не вызывали знакомых ассоциаций. Ясно было
лишь одно: ко всем этим личностям рыжий возница любви и почтения не питал.
Наставив на него палец, Саймон поинтересовался:
- Ты кто таков? И откуда?
- Павел-Пабло, а по-простому, по-нашему - Пашка Проказа, отец мой. Ты
не сумневайся, ничем таким я не болен, а Проказа - оттого, что проказлив...
- Зеленые глазки лукаво сощурились. - Проказлив бываю во хмелю... Я,
батюшка, сам-то семибратовский. Давеча гонец к нам прискочил, из Дуры -
мол, ждите двух попов, для вас и для кибуцников, и будут те попы в городке
на двадцать шестой сентябрьский День... А может, на двадцать седьмой, но
будут наверняка. Мол, приласкай лешак дубиной, ежели не так! Вот наш
паханито, староста дядька Иван, меня и послал навстречь... чтоб, значитца,
лучшего попа к себе от кибуцников перенять. Я в дуру приехал, встал у
корчмы и жду. День жду, другой, а на третий огибаловские прискакали,
выспросили, чего жду, и подвесили мне фонарь, - туг Проказа огладил синяк
под глазом, - чтоб попов вернее высмотреть, ежели ночью пожалуют. Ну, я без
обид, сам понимаешь, отец мой, их - четверо, я - один, у меня - старый
винтарь, у них - карабины... В общем, утерся, плюнул и поехал. Думаю,
встречу святых отцов по дороге... Вот и встретил!
- Отцом меня не зови, - сказал Саймон, размышляя над нехитрой Пашкиной
историей. - Отец Домингес - вот он, мертвый лежит. А я - брат Рикардо...
Рикардо-Поликарп Горшков из Рио-де-Новембе.
- Из столицы, значитца... ученый человек... - Проказа покивал с
уважением. - Как же ты, святой брат, от огибаловских отбился? Они ж изверги
лютые! Родную мать не пощадят!
У Саймона было уже заготовлено объяснение.