"Михаил Ахманов. Ливиец" - читать интересную книгу автора

На какой же стадии я сам? Недоумения и страха уже не испытываю, понять
еще не могу... Определенно не могу! Жизнь в человеческом обличье держит меня
крепко, и солнечный зной, ветер и жаркие пески пока мне дороже прохладных и
вечных звездных равнин. А кроме того, мои ливийцы и мои исследования, наш
Койн, мои коллеги и любимая, ребенок, не выращенный мной, Егор, Саймон...
Подумав о нем, я вспомнил о его таинственном приятеле и усмехнулся. Вот и
ответ! Любопытство, мой друг, любопытство...
Зал Прощания - сплюснутый, искаженный доде-каэдр: просторные
пятиугольники пола и потолка обрамлены, словно лепестками, мелкими
пятиугольными стенными панелями с отчеканенным символом Койна, двойной
спиралью, пронзающей сферу. Пентагональная симметрия тоже символ, ибо у
истоков ПТ стояли пять отцов-основателей: космолог Жильбер, психолог By, два
математика, Аль-Джа и Ольгерд, и нейрофизик Джослин. В их честь - или,
возможно, по практическим соображениям - в нашем Койне пять фратрий -
координаторы, аналитики, полевые агенты, а также службы биотехнической
поддержки и реконструкции памятников прошлого. Когда-то, еще до открытия ПТ,
последняя фратрия была основной, и в ней трудилась уйма народа, не говоря уж
о привлеченной технике и энергетических ресурсах. За пару тысяч лет
реконструкторы восстановили сотни городов и миллионы памятников культуры, от
рукописей и живописных полотен до крепостей, святилищ и древних
ирригационных систем. Благодаря их усилиям Земля превратилась в музей, не
ставший, однако, хранилищем мертвых экспонатов - мы можем не только
любоваться Афинами, Нью-Йорком, Вавилоном, Римом императорской эпохи,
Теночтитланом или Парижем, но жить в этих старинных городах.
Зал наполнялся. Я встал у арки, ведущей в лоджию, кивая и улыбаясь
коллегам, чувствуя их ментальные прикосновения. Давид, Гинах, Егор, Илья,
Линда, Тенгиз, Георгий, Хьюго, Вацлав... Координатор Давид - нечто прочное,
основательное, в неброских коричневатых оттенках; Гинах - краб, ползущий по
песку, бурый панцирь, крепкие ухватистые клешни; мой друг Егор - пурпур и
золото, грохот барабанов и литавр, вкусный запах вина и жаркого; Илья -
ночь, седое серебро, лунная дорожка в море; Линда - нежный аромат жасмина,
белый и лиловый цвет; Тенгиз - лапа снежного барса со втянутыми когтями,
мышцы, напрягшиеся, как струна; Георгий - блеск меди, густой перезвон
колоколов; Хьюго - дождь, поникшая ива над водой, свежие запахи трав и
зелени; Вацлав - каменная башня, зубчатый парапет, посвист летящей стрелы...
Эти ментальные образы незаменимы при общении, они ясней и четче сложных
имен, принятых в древние эпохи.
Туманные Окна вновь и вновь вспыхивали на стенных панелях-лепестках,
один за другим прибывали люди, кто сквозь портал, кто с помощью гравиколодца
или через обычную дверь. Аналитики, полевые агенты, биотехнологи - Патрик,
Фархад, Мэй, Астарта, Петр, Дана, Атаназ... Знакомые лица, шум голосов,
тепло соприкоснувшихся рук, чья-то ладонь на моем локте, нежное ментальное
приветствие и поцелуй... Астарта, гибкий бамбук под горным ветром, несущим
прохладу. Когда-то мы с ней...
Краб протягивает клешни. Гинах. Сухощавый, с резкими чертами и упрямым
подбородком, предпочитающий возраст зрелости - морщины у губ, на переносье и
лбу, тронутая сединой шевелюра.

- Рад видеть вас, Андрей. Я попытался связаться с вами, однако