"Михаил Ахманов. Ливиец" - читать интересную книгу автора

Иуалат, готовь дротики. Ты поведешь первую сотню, я - вторую. Усуркун,
отправь Масахарту и пятьдесят человек за реку. Пусть спрячутся вон в тех
камнях и ударят шаси во фланг. С остальными и сотней Тахи будешь в резерве.
Нападешь, когда я дам сигнал мечом.
Протяжные выкрики сотников - и воины зашевелились. Гибкие быстроногие
уит-мехе побежали к скалам - кто полез на западный пологий склон, другие,
разбрызгивая воду, пересекли поток и начали взбираться по более крутой
восточной стенке. Вслед за ними двинулась полусотня Масахарты, тоже одолела
реку и растворилась среди каменных глыб, заросших кустарником. Люди Иуалата
втыкали в землю секиры и мечи, пристраивали поудобнее дротики, за спиной или
на левом плече. Эти были из племен темеху - мускулистые рослые мешвеш,
рисса* и зару*, охотники на антилоп и скотоводы. Воинов техени в моем отряде
было немного - этот племенной союз располагался на западных территориях, в
районе от Идехан-Музрука до Атласских гор и залива Габес, где через семь
веков воздвигнут Карфаген. Еще западнее, дальше Тассили, у озера
Себха-Мекерган, на плато Адрар и атлантическом побережье, жили десятки
племен, неизвестных в Египте и называвших себя ошу*, что на ливийском значит
просто "люди". Внешность, язык, обычаи и верования были у всех одинаковыми,
но единым народом они себя не считали. Такого понятия в их мире не было;
"своими" считались родичи или близкие соседи, подчинявшиеся одному и тому же
племенному вождю. В районах, населенных ошу, я побывал двенадцать раз, и,
вероятно, за всю человеческую историю никто не знал их лучше меня.
Люди Иуалата перегородили ущелье неровной цепочкой, за ними, шагах в
семи-восьми, стояла вторая сотня. Как обычно, в таком построении Иуалат был
на левом фланге, я - на правом, у самой воды. Поток журчал и плескался около
сандалий, овевая разгоряченное тело прохладой. Сзади и наискосок от меня
собрались в плотную толпу бойцы третьей и четвертой сотни. С севера уже
доносился мерный топот ног, гортанные выкрики и скрип колес повозок.
Я вытащил свой железный серп и поглядел на замершего рядом Инхапи. Его
клинок длиною в локоть был неважным оружием для предстоящей схватки. Слишком
легкий и короткий меч, которым сражаются в строю, прикрытые слева и справа
щитами и броней соратников. Случай, однако, был не тот - ни щитов, ни брони,
ни дисциплины легиона, который бил словно единая рука. В эту эпоху, стоило
боевым порядкам сойтись, как строй ломался, противники перемешивались и
битва распадалась на ряд отдельных поединков.
Наклонившись к лазутчику, я прошептал:
- Держись около меня, парень. Не отставай ни на шаг, но в свалку не
лезь.
Он кивнул, непроизвольно сглотнув. Наш страх - сила наших врагов,
говорят воинственные мешвеш, но на его лице не было страха, только
напряжение и готовность к бою. Тот ли он Инхапи? - снова подумал я. Если
тот, мне не о чем беспокоиться: он выйдет из битвы невредимым и доживет до
старости. История нерушима.
Пращники уит-мехе словно прилепились к скалам - кое-кто еще искал опору
для ног, другие уже раскручивали над головами ремни из прочных бычьих шкур.
Некоторые из меченосцев последовали их примеру - с тихим шелестом рубили
воздух, разминая мышцы, вгоняя себя в ярость. Моим соплеменникам требовалось
очень немногое, чтоб ощутить прилив адреналина.
Первые сирийские шеренги показались из-за поворота. Воины шли вразброд,
занимая всю ширину ущелья; покачивались копья и топоры, поблескивали кое-где