"Михаил Ахманов. Ливиец" - читать интересную книгу автора

передниках и нагрудниках в серую и желтую полосу они походили на больших
пчел, несущих отдельно свои жала: короткие, подобные кинжалам мечи, тонкие
копья, луки со спущенной тетивой и полные стрел колчаны. Оружие легковесное,
но боевой дух, питаемый давней злобой к гиксосам, был крепок: ливийцы молча
миновали Шарухен, а египтяне перебранивались с защитниками, грозили
растопыренными пятернями, напоминая, что кисти врагов будут отрублены и
брошены наземь к ногам фараона. "Порази вас Сохмет, песчаные вши!" - кричали
одни; "Чтобы Анубис* тебе кишки вывернул! Чтоб на тебя Исида* помочилась!" -
вторили другие. Это было явное богохульство; взревели тепмеджеты,
послышались хлесткие удары палок, и шум смолк.
Солнце пекло, но свежий ветер с побережья умерял жару. Мы вступили в
деревушку километрах в трех от Шарухена - безлюдную, но еще не
разграбленную. На ее окраине струился по камням ручеек, плетенные из веток
загоны и хижины были пусты, во дворах валялся жалкий скарб, брошенный в
спешке: ручные жернова, корзины и горшки, глиняные блюда и рваные сандалии,
обрывки веревок и кожаных ремней. Рыжий Иуалат, который вел первую сотню
воинов, облизнулся.
- Пошарить бы надо, вождь... Гачир* не тронут. Вдруг Семеро* пошлют
удачу!
- В этой земле Семеро не властны, - напомнил я, но Иуалат, старый
грабитель, упрямо буркнул:
- Всё равно пошарить надо.
Шарили бы тщательно и долго, до самой темноты, но за нами топал чезет
Хем-ахта, посланный мудрым фараоном, чтобы приглядывать за наемниками.
Поэтому я отправил Масахарту и Псушени с тремя десятками парней из четвертой
сотни, распорядившись, чтобы брали скот и финики - рассчитывать на что-то
более ценное тут не приходилось.
За ручьем, у трех больших смоковниц, дорога раздваивалась, и я велел
остановиться. Люди Хем-ахта жадно приникли к воде, мои не пили, помня о
древнем законе преследователей и беглецов: в походе пьют утром и вечером. Я
зачерпнул ладонью влагу, вытер лицо, капли попали на язык. Воды этой земли
были чистыми и сладкими, совсем не похожими на мутноватую жижу из песчаных
колодцев и воду Хапи, иногда бурую, иногда красноватую, но в любой сезон
негодную для питья. Египтянам этот ручей, должно быть, казался чудом... В
Та-Кем хорошую воду брали из водоносных подпочвенных слоев.
Хем-ахт, в сопровождении знаменосца и десятника с палкой, приблизился
ко мне и Иуалату. Он был еще не стар, но его лицо и бритая голова, обтянутые
пергаментной кожей, походили на череп. С шеи Хем-ахта свисал уджат, амулет в
виде глаза из бирюзы и серебра. Прижав его ладонью к груди, чезу молвил:
- Храни нас Исида... Куда теперь, вождь?
- Мудрый Унофра дал нам проводника. - Я вытолкнул вперед Инхапи.
- Этот путь, доблестные, - лазутчик показал налево. - Пройдем половину
сехена*, и будет деревня из двадцати домов, за ней другая, с храмом, а
дальше - горы и ущелье.
- С храмом? - насторожился Иуалат. - Каменным?
Инхапи сделал жест отрицания:
- Нет. Он совсем не похож на святилище Амона в Уасете или на храм Маат
в Саи* - просто большая хижина, а в ней глиняный бог. Ни золота, ни серебра,
ни меди.
- А приношения? Есть там приношения? Масло, пиво, мед, вино?