"Михаил Ахманов. Ливиец" - читать интересную книгу автора

овощами и зерном и скудные вязанки хвороста. Те, что пошустрее - и,
разумеется, мои ливийцы, - уже занялись козами, а заодно и безлюдными домами
в ближайшей деревеньке. Повсюду раздавались грохот колес, тоскливое мычание
тягловых быков, людские голоса, крики и ругань десятников, тепмеджет, как
называли их у египтян. Однако лязга и звона почти не было слышно. Эта армия
не могла похвастать обилием металла, ее бойцы обходились без шлемов, кольчуг
и панцирей, а также без щитов, окованных железом. Дерево, камень, медные
наконечники копий, бронзовые топорики и клинки, минимум одежды... Что до
кушитов, те были почти нагими.
Яхмос, пер'о, Великий Дом, владыка Обеих Земель и основатель XVIII
династии, расположился под полотняным навесом на легком кедровом стуле,
окруженный воеводами, стражей, носителями кувшинов, опахал и табуретов.
Слуги и телохранители стояли, военачальники устроились на шатких раскладных
сиденьях, а всякая мелочь вроде писцов, скороходов и молодого Инхапи,
лазутчика, - прямо на земле. Фараону было под пятьдесят, правил он лет
пятнадцать и успел за это время избавить Дельту от векового владычества
гиксосов, разбив их на воде и суше. В ближайшее десятилетие, до того как
упокоиться в своей гробнице, он сумеет взять Шарухен, повоевать с сирийскими
князьями, усмирить кушитов у третьего нильского порога и перерезать глотки
мятежным правителям номов, князьям из старой знати. Словом, грядущее у
Яхмоса ожидалось не менее бурным и славным, чем истекшие годы. В тот день я
считал, что, проследив его жизнь до самого конца, смогу послужить еще
Аменхотепу, его наследнику и сыну. Отчего бы и нет? Тело Гибли едва
приблизилось к сорокалетию, и мой психогенный носитель был крепок, как
ливанский кедр.
Взгляд фараона скользнул по лицам Амени, Уахенеба и Тхути, генералов,
командующих корпусами, и обратился к Унофре, Правителю Дома Войны:
- Говори!
- Глаз Ра не успеет закатиться, как мы разобьем лагерь, Великий Дом, -
с важным видом доложил военный министр. - Мной посланы лазутчики и
колесничие, чтобы осмотреть лачуги грязных шаси*. Но, кажется, из их селений
все сбежали, страшась твоей ярости, сын Гора. Да живешь ты вечно и
уничтожишь всех врагов! Пусть станут они пылью под твоими ногами! Пусть...
Щека фараона раздраженно дернулась, и Унофра смолк. В отличие от
будущих преемников, этот владыка не любил пустых славословий, отличался
практичностью и понимал, что враги страшатся не его ярости, а копий, секир и
стрел египетских солдат. Прагматизм Яхмоса питала изрядная примесь
гиксосской крови в его жилах - во всяком случае, так представлялось мне.
Хоть гиксосы считались в Верхних Землях варварами, многие номархи и князья
брали их женщин и признавали потомство законным. Кровь завоевателей не
портила породы - разум у этих кочевников-азиатов был острый, и править они
умели не хуже египтян.
Яхмос тут же это доказал, обратившись к Амени:
- Пошли со своими воинами писцов. Повелеваю собрать зерно, финики и
масло, пригнать в лагерь скот и всё переписать! Животы у солдат пусты, но
есть они будут только из моей ладони. - Он вытянул крепкую длань. - И потому
утаившим горсть зерна - десять палок, а утаившим козу или птицу - тридцать!
К этому я давно привык. С кем ни отправишься в поход, с шайкой своих
соплеменников, с пиратами из Финикии или с войском фараона, порядок всюду
одинаков: первым делом забирают скот, зерно и масло. Очередь золота и