"Михаил Ахманов. Заклинатель джиннов " - читать интересную книгу автора

Я пытался создать единую классификацию химических веществ. Не элементов
Периодической системы, которых всего-то чуть больше сотни, а всевозможных
соединений, минералов, сплавов, искусственных материалов - словом, всех
многообразных атомарных конструкций, какие известны человечеству. Кстати,
никто не знает, сколько их на самом деле; в компьютерных банках спектральной
и структурной информации зафиксированы сведения о трехстах тысячах веществ,
но их, возможно, миллион, или два, или три. Что же касается классификации,
то существуют лишь грубые ее наметки: это вещество - органическое, а это -
неорганика; это - полисахарид, а это - структура типа алмаза; это -
соединение с бензольным кольцом, а это - из класса гранатов или шпинелей. Но
чего-нибудь всеобъемлющего и столь же строгого и стройного, как
Периодическая система, мы пока что не придумали.
А это было бы весьма полезно! Ведь всякая классификация обладает
прогностическим свойством; иначе говоря, если в ней есть лакуны, то
появляется шанс предсказать, что именно в этих пустотах должно размещаться.
Вот вам торная дорога к целенаправленному синтезу новых веществ, та же
задачка, какую подкинул мне хитрый старый Диш, только не в пример
глобальнее. Ею я и занимался, вместе с Джеком и троицей помощников.
Наш НИИК входил в университетскую систему факультетов и научных
институтов, являясь самым юным из них: его создали году этак в девяносто
девятом. В прошлом веке, как мы шутили. Возможно, но причине малолетства,
нас оставили на Васильевском, а не выселили в петергофские джунгли; ведь за
юнцами нужен глаз да глаз! Может, была другая причина - разместить большой
институт в нашем корпусе не удалось бы, а вот для начинающих он подходил в
самый раз. Занимались мы десятком проблем, распределенных среди лабораторий
искусственного интеллекта, распознавания образов и программирования.
Если идти от набережной по Менделеевской линии, можно попасть на
небольшую площадь Академика Сахарова, мощенную брусчаткой и стиснутую
старинными домами. Место это знаменитое; справа - приземистый квадратный
истфак, за ним - бывшая биржа, ныне - Военно-морской музей; слева -
мрачноватые особнячки Оптического института, каждый в своем стиле и со своей
историей; сзади - красно-белая стена Двенадцати коллегий, прямо - серое
здание БАН, а за ним Академия тыла и транспорта. В ближайших окрестностях
есть и другие диковины и чудеса: Кунсткамера и Зоологический музей,
Ростральные колонны, Дворцовый мост, дворец опального князя Меньшикова,
сфинксы и Академия художеств.
Я всегда иду по Менделеевской до площади, с каждым шагом погружаясь в
девятнадцатый век - а может, и в восемнадцатый; и это мне приятно. На
площади я останавливаюсь, озираюсь и понимаю, что в Петербурге есть только
один университет. Все остальные носители этого пышного имени - узурпаторы и
нувориши! И политехники, и скороспелые менеджеры, и профсоюзные обиралы. Все
они - клубника в чесночном соусе, коктейль из денатурата с лимонадом! Мало
назваться университетом; университет - это традиции, это великие умы,
творившие здесь сто и двести лет назад; это, наконец, стены - пусть
обшарпанные и ветшающие, но видевшие блеск и славу, победы и поражения,
события великие и ужасные...
Бывает, я уношусь мыслями в прошлое, к иным стенам, таким же древним,
но сверкающим первозданной свежестью и чистотой. Саламанка, милая моя тихая
Саламанка... Разумеется, не та, что в Испании, а та, что под Коламбусом, в
Огайо... Самый древний заокеанский университет, не столь престижный, как