"Михаил Ахманов. Пятая скрижаль Кинара (Принц вечности) ("Хроники Дженнака" #2) " - читать интересную книгу автора

помнил, а плохое предпочитал забывать - не в пример своим соплеменникам,
отличавшимся, по его словам, мстительностью и злобой. Кроме новых песен и
нравов далеких земель его интересовали языки. Он обладал редкостной
восприимчивостью к чуждым наречиям и знал их едва ли не все, какие имелись
в бассейне Длинного моря; появившись же в Лондахе, он выучил бритский,
одиссарский и кейтаб едва ли не в шесть месяцев.
Дженнак вспомнил об этих его талантах, когда сказитель-бихара, почтив
певца глубоким поклоном, произнес:
- Хотелось бы мне, светлорожденный господин, услышать эту историю на
языке твоей родной земли. Он так мелодичен и приятен, что я, внимая шелесту
дубовой кроны, - новый поклон в сторону бритского певца, - невольно
повторял все сказанное, но словами, пришедшими из края благоуханных
магнолий. Конечно, в меру ничтожных сил моих и способностей, дарованых
светозарным Митраэлем! Я, скромный сказитель, уверен, что в земле твоей
есть великие певцы, и рядом с ними мой голос - писк комара против
соловьиных трелей. Вот бы послушать их!
- Послушаешь, - молвил Дженнак, кивком разрешая бриту удалиться. -
Послушаешь, сказитель, если отправишься со мной на ту сторону Бескрайних
Вод. Только не в край магнолий, а в страну гор и прекрасных дворцов под
золотыми кровлями. Язык тех мест еще приятней одиссарского, а бог, хранящий
их, во многом подобен твоему Митраэлю.
Он заметил, как дрогнули руки Ирассы, сложенные на коленях, как
шевельнулись его усы, и усмехнулся. Потом взглядом показал Хирилусу на
кувшин, и слуга тотчас наполнил кубок Амада.
- Не об этом ли божестве ты говоришь? - Сказитель поднял глаза к
солнцу, чей щедрый послеполуденный свет струился над широким Теймом, омывал
город, раскинувшийся у подножия холма, дубовые рощи на другом берегу реки и
темные поля, еще не подернутые зеленой дымкой первых всходов. - Если о нем,
мой господин, то значит, ты собираешься в Арсолану. Но бог ее все-таки не
похож на Митраэля. Митраэль вечно сражается с темным Ахраэлем, да будет тот
проклят, сожжен и развеян над знойными песками! А всякий, кто коснулся
оружия, даже божественного топора с лунным лезвием, поневоле становится
жесток и карает нарушивших волю его. Не прими сказанное на свой счет,
господин, ведь мы говорим о богах, не о людях! Да и боги твои иные, совсем
иные... даже Провидец Мейтасса, даже грозный Коатль, Владыка Мертвых...
Иные, молчаливо согласился Дженнак. Зато твои, сказитель, слишком
похожи на людей, сцепившихся в драке из-за тощего керравао с ощипанным
хвостом!
Амад, как и многие другие обитатели Риканны, не мог почему-то усвоить
идею о милосердии и доброте божества, а также о том, что злых богов не
бывает. Злой бог или демон - порождение людской фантазии, нечто вроде
гигантского осьминога Паннар-Са, существующего лишь в песнях и сказаниях
кейтабцев, но никак не в реальности. А Кино Раа были реальны, как воздух и
солнечный свет, ибо в давние времена пришли они к людям, соединились с ними
кровной связью и, удалившись по ту сторону Чак Мооль, продолжали делиться с
ними своей мудростью. Конечно, они были добры и не карали никого - даже
суровый Провидец Мейтасса, даже грозный Коатль! Разве бог может быть злым?
Ведь он - бог!
Однако в Риканне придерживались иного мнения. В одних ее частях, вроде
Бритайи, Нефати и далекой страны Амада, богов делили на добрых и злых, на