"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

подробностями пиши, как по закону положено.
- Закон не заменяет справедливости. - Глухов с грохотом задвинул
ящик. - Мне писанина не нужна, мне нужна информация. Бегай, капитан,
старайся!
Помощник исчез, и Глухов, облачившись в плащ, вышел и запер дверь
своего кабинетика. На часах было двадцать два без четверти, и тонувший в
полумраке коридор казался пустынным, тихим и бесконечным, словно тоннель
метрополитена в ночную пору. Лишь из-под соседней двери пробивался свет -
наверняка там работала Линда, так как Гриша Долохов, деливший с ней
"майорскую", отгуливал законный отпуск.
Глухов постоял в коридоре, раздумывая, не постучать ли, не зайти ли. С
каждой минутой ему все больше казалось, что Линда тоже стоит по другую
сторону двери; стоит и ждет, затаив дыхание, этого стука, ждет его, чтоб
улыбнуться и сказать: "Чаю хотите, Ян Глебович? Чаю с пирогом? Сама
испекла..." Или скажет она другое, более важное, значительное... Скажет так:
поздно, Ян, пора бы и по домам... Тебе в какую сторону? На Измайловский? Вот
и мне туда же...
Он стоял и вздыхал, понимая, что вряд ли услышит когда-нибудь эти
слова; а еще он не мог представить, хочется ли услышать их от Линды или
другой женщины, пусть даже в чем-то похожей на Веру. Такой же одинокой, как
Линда и он сам.
Тебе на Измайловский? И мне в ту сторону...
Линда и впрямь жила в той стороне, на Обводном, у Варшавского вокзала,
но об этом Глухов вспоминал лишь изредка, как о чем-то несущественном,
случайном. Зато помнилось иное и более важное: шестнадцать лет, что
разделяли их, и верины глаза, смотревшие на него с фотографии на письменном
столе.
Смотревшие - как? С любовью и нежностью? С укоризной? Или с готовностью
понять и простить, если ее заменит другая?..
Этот вопрос оставался неясным для Глухова, и потому он не решился
постучать. Вздохнул, отошел от двери, стараясь шагать потише, пересек
коридор и начал спускаться вниз по гулкой широкой лестнице.


* * *

К себе, на Измайловский проспект, он добрался в половине одиннадцатого,
выпил крепкого сладкого чаю, сжевал три бутерброда с сыром и сел на диван в
студии. В студию эта комната превратилась после смерти жены, а до того в ней
работала Вера, преподававшая химию в Технологическом. Ее книги и конспекты
лекций по-прежнему хранились в шкафу, но письменный стол Глухов вынес,
заменив двумя мольбертами и старой голенастой этажеркой, на которой
громоздились коробки с красками, банки грунтовки, кисти и карандаши. Писал
он только маслом, на плотных хороших холстах, подрамники и рамы делал сам, а
так как холсты и краски вздорожали, одна из трех-пяти картин предназначалась
на продажу.
Все остальные, числом сорок четыре, были развешаны на стенах, и потому
казалось, что комната - вовсе не комната, а наблюдательный пункт какой-то
фантастической станции, откуда можно любоваться инопланетными мирами - но
исключительно морскими, тихими или же бурными, пустынными или с белым