"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

Там, красуясь нежно-зелеными нефритовыми боками, сияла ваза эпохи Мин,
привезенная Ли Чунем, шеф-поваром и хозяином заведения, из родных краев, из
Цзинани провинции Шаньдун, с берегов полноводной реки Хуанхэ. Нефрит был
гладким, полупрозрачным, того же оттенка, что и зеленый чай в фарфоровой
чашке, но дракон в кольчужной чешуе, обнимавший вазу тугой многократной
спиралью, казался позеленее, цвета весенней травы - то ли от того, что
пришлась в том месте подходящая прожилка, то ли из-за большей толщины
нефрита, то ли по иным причинам, секретным и тайным, ведомым древним
мастерам, но неизвестным их расплодившемуся и не столь усердному потомству.
Ли Чунь утверждал, что вазу изготовили в императорских мастерских
Цзиньдэчженя, веке в пятнадцатом или шестнадцатом, но пролетевшие столетия
ее как будто не коснулись: на поверхности - ни трещинок, ни царапин,
полировка сохранилась безупречно, и каждый драконий коготок и клык, каждая
чешуйка, мельчайшие гребни на спине и шпоры на растопыренных лапах выглядят
так, будто расстались с резцом и полировочным войлоком не далее, чем вчера.
Редкая вещь, драгоценная!
Баглай обхаживал Ли Чуня месяцев восемь, однако упрямый китаец ссылался
на то, что ваза - семейная реликвия, что для таких предметов нет цены, и что
в Поднебесной, по древней традиции дао, нефрит и яшму не продают, ибо
продать их - кощунство; продавшему их не будет ни удачи, ни счастья. Не
продают, но дарят, возражал Баглай, понаторевший, с легкой руки Тагарова, в
китайских и даосских хитростях; дарят и преподносят в знак приязни и
дружеских чувств, особенно тем, кто посвящен в искусство чжень-цзю и тайны
шу-и, весьма небесполезные в промозглом питерском климате. Он даже
процитировал Ли Чуню даосский апокриф о том, как надо гармонизировать
энергию, чтобы прожить не меньше века:
Дыхание должно быть легким,
Сердце должно быть спокойным,
Спина должна быть выпрямленной,
Живот нужно почаще гладить,
Речь должна быть немногословной,
Кожа должна быть всегда увлажненной,
А рука - щедрой.
Выслушав это поучение, Ли Чунь восхитился, выпрямил спину, погладил
живот и преподнес Баглаю миску креветок, поджаренных в кипящем масле. Затем
они договорились: Ли Чунь, в знак почитания и приязни, дарит мастеру
даоинь[9] драгоценную вазу, а тот - в знак уважения и любви - дарит Ли Чуню
пять тысяч американских долларов.
Сейчас доллары эти жгли Баглаю карман, напоминая о скором свидании с
вазой; ее холодная гладкая поверхность будто скользила под пальцами, и
казалось, что растопыривший лапы дракон замер в нетерпеливом предчувствии
ласки. Но, появившись в "Норе", Баглай, как всегда, не торопился: сбросил
дубленку на руки услужливым швейцарам, благожелательно кивнул, когда один из
них, вертлявый рыжий парень, прошелся щеткой по его австрийским сапогам;
затем направился к лестнице, поднялся на второй этаж, к игорным залам, купил
жетоны и начал бродить между столов, ставить то на цвет, то на зеро, то на
номер, проигрывать и выигрывать по маленькой. Тут важен был процесс, а не
результат - и более того, слишком успешные результаты могли рассматриваться
в качестве демарша и посягательства на интересы заведения. Публика это
понимала. Гости - бизнесмены из новых русских, их дамы в туалетах от "нино