"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

не отказал.
Это было разрешение, высказанное в самой тактичной форме - все-таки
Глухов являлся теперь подчиненным, а бывший его ученик - начальником. В
нехитрой игре, которую они вели друг с другом на протяжении трех последних
лет, существовали определенные правила, согласно которым Глухову все
дозволялось, но он был обязан не подводить начальство или хотя бы
информировать и держать его в курсе. Сотрудники знали про этот неписанный
уговор; знала и Линда, а потому не прислушивалась и с кружками не
торопилась.
Глухов в нескольких словах рассказал о происшедшем, затем добавил, что
криминалов, возможно, и не было, а только попался настырный жалобщик. Это
Олейнику не понравилось; потеребив усы, он высказался в том смысле, что одна
настырная женщина может загнать трех милицейских подполковников. Это верно,
согласился Глухов, но для конкретных дел есть у него капитан, красивый,
щеголеватый, а главное - усердный. Вот он-то пусть и бегает.
- Такой черноглазый, в наглаженном мундире? - спросил Олейник. - Я ему
сопроводительную подписывал. Суладзе, кажется? Грузин? А не похож!
- Сын пастуха и свинарки, - откликнулся Глухов, но его начальник шутку
не понял, ибо, за младостью лет, картины такой не смотрел[8]. Ян Глебович
уже собирался его просветить, но тут дверь распахнулась, Валя Караганов
просунул в "майорскую" голову, сделал страшные глаза и завопил:
- Линда! Игорь Корнилович, Ян Глебович! У Вадика, практиканта нашего,
именины! Он торт припер, вот такой, с колесо от "жигуленка"! А мы и
позабыли!
- Это в ы позабыли, - промолвила Линда, неодобрительно сморщив носик. -
А профсоюз, Валечка, не забывает ничего. У профсоюза есть компьютер, а в
нем - все дни рождений. Даже твой. - С этими словами она достала из тумбочки
пакет, закленный скочем, и пять гвоздик в стеклянной вазе. - Ну, зови
именника. Тортик-то в дверь пролезет?
- Если не пролезет, оприходуем в коридоре, - с нахальной усмешкой
сообщил Караганов и исчез.
Линда принялась неторопливо расставлять кружки. Ей было тридцать семь,
но девичьей стройности она не потеряла и двигалась легко и грациозно, как
балерина. Словно танцует, подумалось Глухову.
Заметив, что на нее глядят, Красавина улыбнулась, поправила темный
локон и приказала:
- Шли бы вы за посудой, подполковники. У меня на всех не хватит. И не
забудьте Надежду Максимовну позвать.
У порога Глухов обернулся. Линда все еще улыбалась, глядя на него, и
приглаживала волосы таким знакомым, но почти забытым жестом.
Где он его видел? Кажется, у Веры...


* * *

Джангир Суладзе явился утром, в приподнятом настроении, принес
телефонную книжку генеральши и доложил, что некая бабушка Марья Антоновна с
пятого этажа бывала у покойной и видела там какого-то доктора. Бывала -
сильно сказано; ее впустили лишь однажды и по серьезному поводу - вызвать
неотложку, когда с супругом Марьи Антоновны, сердечником и гипертоником,