"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

расследованиях он не пренебрегал ничем, ни обстоятельствами, ни деталями;
тем более - полезными людьми.
Когда посиделки с Линдой уже подходили к концу, в "майорскую" заглянул
Олейник.
- Чайком не угостите, сыскари? Покрепче и послаще... Я, доложу вам,
взмок, поскольку от начальства. Литр жидкости потерял, надо бы возместить.
Он промакнул платком вспотевший лоб. Линда, улыбнувшись, поднялась,
включила чайник и показала глазами на полотенце у раковины.
- Умойся, Игорь. Что-то ты очень взъерошенный... Пот ручьями, и усы
обвисли... Никак шею мылили? А за что?
Олейник неопределенно пожал плечами.
- Пока не мылили, но намекали... на вас намекали, Ян Глебович, и на
ваше фармацевтическое дело. А намеки такие: есть у Глухова труп со свалки,
пусть трупом да свалкой и занимается, а к важным людям не лезет. Беспокоятся
эти люди, жалуются, звонят...
- Это кто ж такие? - Глухов прищурил глаз.
- Надо полагать, из мэрии. Или из медицинского департамента. Должностей
и фамилий мне не назвали. Но общая установка ясна: рук не выкручивать, ногти
не рвать, и не тушить на фигурантах сигареты. - Олейник помолчал, пощипывая
светлый ус, и вдруг почти виновато добавил: - Вы с ними поделикатней, Ян
Глебович... Люди и правда важные, хлопот не оберешься.
- Ты меня знаешь, Игорь, я рук не выкручиваю, - отозвался Глебов. - Но
ты и другое знаешь: нераскрытых дел за мною не водится.
- Знаю. Потому и беспокоюсь, - сказал Олейник, направляясь к раковине.
Глухов был сыщиком от бога, и нераскрытых дел за ним и правда не
водилось - по крайней мере, последние лет двадцать. Олейник об этом знал,
знали в управлении и, вероятно, в более высоких сферах, что привело к
двойному результату: во-первых, Глухов прочно сидел в подполковниках, а
во-вторых, дела определенного свойства ему не поручались. Скажем, убийство
депутата Старовойтовой... Вдруг раскроет? Вдруг найдет убийц, а к тому же -
что было б не в пример опасней - их вдохновителей?
Глухов с такой ситуацией смирился. Не то чтоб она совсем его не
волновала, но здравый смысл был сильней эмоций, и он с неотвратимостью
подсказывал, что всех преступников не переловишь - тем паче, что иных не
собираются ловить. В этом даже усматривалась какая-то справедливость, не
касавшаяся, само собой, убийц Галины Александровны; но будь у Глухова воля и
власть, он бы и сам не всех ловил, а сделал бы исключение - к примеру, для
отстрельщиков, специалистов по преступным авторитетам и проворовавшимся
банкирам. Они, конечно, нарушили Закон, но все же были достойны
снисхождения, ибо существовала разница между Законом и Справедливостью;
Закон был придуман людьми и потому несовершенен, а Справедливость, в
понятиях Глухова, была категорией императивной, нравственным велением,
присущим разуму и независящим ни от политики, ни от иных сиюминутных
обстоятельств. Это являлось чистой воды кантианством, но Глухов был в
убеждениях тверд, и потому сидел в подполковниках.
Они напились чаю. Линда, отвернувшись к зеркалу, мазнула по губам
помадой и начала споласкивать кружки. Олейник, скосив на нее глаза, понизил
голос и промолвил:
- Звонили мне от Кулагина, из Северного РУВД, дело нам передают. Что-то
об ограблении, но с сомнительным оттенком. На вас ссылались, Ян Глебович. Я