"Михаил Ахманов. Массажист" - читать интересную книгу автора

ребенка - с той же жизнью, расписанной наперед, как у нее самой. Оленька
родительским планам не сопротивлялась и шла от этапа к этапу с похвальным
усердием: от октябрятской звездочки - к пионерскому галстуку и
комсомольскому значку, а там - к золотой медали и институту. Училась она с
легкостью, имела приятное личико, стройные ножки и кое-какие успехи в
фехтовании.
Случайность все переломала.
В пятьдесят седьмом Ольге исполнилось девятнадцать, она закончила
второй курс, и отец говорил о ней с гордостью: красавица моя и умница. А
мать добавляла: комсомолка, спортсменка, отличница! Но тут нагрянул
Фестиваль - тот самый, молодежи и студентов - и Ольгу, комсомолку и
отличницу, владевшую немецким и английским, пристроили к группе иноплеменных
гостей. Плохого в том ничего не было; она с подружками показывала им Москву,
а парни ее обожали - как и других девиц из группы, без всяких расовых
различий и сословных предрассудков. Гостеприимную программу завершил поход -
вылазка на Клязьминское водохранилище, с ночевкой в палатках, купанием и
шашлыками. А где шашлыки, там и вино, потом - таинственное запретное виски,
которое нужно попробовать, отчасти из любопытства, отчасти - чтоб не обидеть
гостей. Выпили много, а что случилось после, о том Ольга не знала, не
помнила и не догадывалась. Когда догадалась, когда потянуло к соленому и
начало тошнить, было уже поздно. Пришлось брать академку и рожать.
Так юная студентка Института физкультуры, девушка из приличной семьи,
комсомолка, спортсменка, отличница, сделалась матерью-одиночкой. В общем-то
не трагедия, не драма, но Захар Ильич и Мария Евгеньевна никак утешиться не
могли - ведь у чинов номенклатурных внук появляется на свет только законным
путем и при живом отце, со всеми надлежащими документами. В крайнем случае,
допускался отец-покойник - летчик или герой-полярник, съеденный белым
медведем, но уж документу положено быть - как и отцовскому отчеству и
фамилии.
Но что поделаешь - Фестиваль... Фестиваль, будь он неладен!
Впрочем, Оленьку родители не виноватили. Девочка юная, неопытная, что с
нее взять?.. Что она знала, что понимала?.. Правда, ее учили, что
иностранцам доверять нельзя, особенно западным людям, ибо живут они в
обществе тлетворного капитализма, который плох, развратен и жесток. Но
звериный его оскал таился где-то далеко, за морями и горами, за полосой
отчуждения, за пограничными столбами и "железным занавесом"... Казалось, не
достанет, не укусит!.. Однако достал и укусил.
Нет, Ольгу они не винили - винили и ненавидели того подонка, то ли
немца, то ли шведа, что подпоил их девочку на клязьминских зеленых берегах.
Ненавидели смертной ненавистью, не зная, кто он таков, откуда явился и куда
ушел, и потому их чувство было иррациональным; так можно ненавидеть
абстрактную идею или гипотетического врага, разбойника и грабителя, который,
быть может, лет через пять встретится в темном закоулке, вытащит ствол и
прорычит: ну, фраер, выворачивай карманы!
Но ненависть - слишком сильное чувство и редко бывает безадресным. Тем
более, что адресат неподалеку, не надо его искать - здесь он, тут как тут,
вертится под ногами, чего-то требует, пищит...
Так Баглай и рос - приблудный щенок, нелюбимый ребенок, ненужный и
нежеланный, позор семьи... Из детства он вынес немногое - фамилию Баглай,
ненависть к собакам и старикам, смертельную обиду на мать и пристрастие к