"Азиза Ахмедова. Гаранфил" - читать интересную книгу автора

тот самый "чах-чух", на котором разворотливые люди сколачивали целые
состояния.
Еще будучи рабочим, Магеррам с тайной завистью приглядывался к
экспедитору Муршиду, Муршид выносил достаточно неучтенного хлеба с завода и
свою долю, и складчика. Этот хлеб уже ждал у магазина доверенный человек
Муршида - он-то и продавал.
Собственно, никаких особых хитростей в этом не было, Магеррам освоился
быстро, и деньги потекли неиссякаемым ручейком. Но это ничего не изменило в
тихом, вежливом и по-прежнему услужливом человеке. Без надобности Магеррам и
копейки не тратил, хотя скрягой не был, нет, не был. Уж кто-кто, а он,
Магеррам, успел узнать, что такое безденежье, навсегда запомнил присказку
скуповатого дяди; мусоля пальцы над тощей пачкой купюр, вырученных от
продажи самодельного табака, дядя бормотал, бывало: "Вот что говорят
деньги - храни нас, не транжирь, и мы сохраним тебя от всех бед". Сколько
раз убеждался Магеррам - дело, которое не мог провернуть самый влиятельный
человек, делали деньги. В квартале лавочников, где он рос, деньгам
поклонялись, как богу. И по мере того как наполнялась захватанными купюрами
наволочка, втиснутая в свободный край толстого шерстяного матраса, тем
больше захватывала Магеррама страсть к деньгам.
Он полюбил свободные вечерние часы, когда, изнутри запершись на ключ и
занавесив окно, можно было вытянуть заветную полосатую наволочку и положить
очередную кипу ассигнаций. А заодно пересчитать и все богатство.
Глубоко сидящие глаза его разгорались угольками, толстые губы
двигались, напевая, бормоча что-то. "Даже сердечный друг может предать
человека... На деньги можно положиться, как на скалу". Короткие сильные
пальцы его в рыжеватом пуху ворочали, поглаживали, складывали по стоимости
ворох новых купюр - червонец к червонцу, сотенная к сотенной.
Иногда ни денег, ни золота у человека не было: за муку, хлеб отдавали
редкостные, красивые вещи - старинную посуду из серебра и фарфора, ковры
ручной работы, украшения. Кое-что перепало и Магерраму. Эти высокие часы,
что стоят в столовой и бьют каждые полчаса чистым, хрустальным звоном, отдал
ему за две буханки старый врач. Заграничные часы, сто лет им, а время
показывают точно. И зеркало в мельхиоровой оправе, которое так нравится
Гаранфил... И еще кое-что из припрятанного на черный день.
Страшное это дело - нужда, голод. Только тот выстоял, пережил, кому
было чем платить. Прав был отец. За все хорошее надо платить.
Женитьба на Гаранфил... Да разве посмотрела бы в его сторону красавица,
будь он беден, неустроен, не имей собственного дома, денег на букеты,
подарки, свадьбу. За всем этим Гаранфил не успела разглядеть, а может быть и
не хотела замечать, его уродливый горб, длинную, вжатую в плечи лысеющую
голову... Может, и увидела потом, да уже ребенка ждала.
... Магеррам прислушивался к ровному дыханию жены, осторожно прикрывал
оголившееся плечо и думал, думал, думал...
"А может быть... - сердце ныло и трепыхалось от слабо затеплившейся
надежды, - а может быть, она и без денег... Такого, какой я есть..." Если б
знать, точно знать, что не уйдет, забрав детей. Он бы бросил это дело. Война
давно кончилась. Хлеба хватает людям. Никому не нужны буханки. Теперь, чтоб
заработать, надо продавать налево целыми машинами. Возить далеко за город,
где снабжение намного хуже, чем в центре города. А то и за сто пятьдесят -
двести километров, в села. Едешь и дрожишь - накладная фиктивная, в самый