"Исмаил Ахмедов. Служба в сталинском ГРУ И побег из него " - читать интересную книгу автора

того, чтобы они были готовы бороться за новый порядок. Однако, в те дни моей
невинности, я не знал, что узбекский прогресс должен был быть обеспечен
ужасной ценой коллективизации и советизации.
Моя часть в этом скорбном процессе пришла скоро. После нескольких дней
отдыха и экскурсий, нас позвали в канцелярию назира, или министра
образования. Когда мы сели и попили зеленого чая с конфетами и со свежими
фруктами, нам сказали, что наша группа распущена так, что каждый мог быть
отправлен на индивидуальной основе. Мы были первыми молодыми активистами,
которые рассеялись по Туркестану до самой Алма-Аты. Некоторые из нас были
направлены в Термез. Другие должны были оставаться в Бухаре. Наш
руководитель Хей был назначен в Хиву, которая была весьма плохим местом,
чтобы такой фанатик направлялся туда. Меня направили в Чарджоу (теперь один
из многих ленинсков Советского Союза), в каких-то сто км от Бухары, вверх по
Аму-Дарье (Оксус). В мою задачу входило работать в качестве инструктора в
учительском колледже, который только что был открыт коммунистами в маленьком
туркменском городке.
Эта чарджоуская школа была наиболее необычным и импровизированным
учреждением. Весь коллектив состоял из татар. Директор был татарин из
Казани. Администратором был татарин из Крыма, бывший торговый моряк.
Студенты были тоже довольно исключительными. Их возрасты колебались от
двадцати с чем-то до пятидесяти лет. Они были выбраны в своих деревнях и
направлены в Чарджоу на основе того, что были наиболее образованы. Это
образование, однако, было скорбно скудным. Оно состояло, в основном, от
требуемых годов сидения в клетках школ старого стиля и зубрежки наизусть
арабских слов, значение которых они совершенно не понимали. Они не имели
понятия об основах арифметики, физики, химии, не проходили истории,
иностранных языков или каких-либо наук. Их отправили с их принадлежностями
жить в школьном здании, спать на полу с собственными одеялами в
перенаселенных комнатах. Наша задача была размера от громадного до
невозможного: дать этим жалким людям не только элементарное образование, но
и также делать их политически грамотными, советизировать их для нужд в их
деревнях.
В возрасте семнадцати лет я нашел себя профессором математики в этом
странном месте. Это, несмотря на то, что мое знание не простиралось дальше,
чем логарифмы, биномные теоремы, геометрия и тригонометрия. Тем не менее,
это было более чем достаточно для моих студентов. Моя задача для них
считалась выполненной, если я их ввел в их упрямые головы основы арифметики
и элементарной алгебры.
Это был страшный день, когда я впервые встретился со своим классом.
Перед собой я обнаружил порядка пятидесяти бородатых мужчин в живописных
узбекских халатах с тюрбанами или красиво вышитыми узорами тюбетейках на их
головах. Всем им, по меньшей мере, было сорок лет. Их выражения лиц были
далеки от дружелюбного. Они ожидали от меня каких-то ошибок, срыва чего-то
ненужного с языка или демонстрации некоторой слабости. На лицах у некоторых
было написано: "Чего можно ожидать от семнадцатилетнего мальчика?". На
других я прочитал: "Он есть кафир или, возможно, русский". Возможно, к их
неудовольствию, я не поколебался. Я был закален тем, что видел революцию и
был членом комсомола. Я прошел основы военного дела с молодежной группой,
знал обращаться пистолетом, винтовкой и гранатами. Моя уверенность также
была основана на моем знании, что мое образование превосходило их уровень, и