"Чингиз Айтматов. Белое облако Чингисхана (Знамя, 1990, № 8)" - читать интересную книгу автора

за сокрытие при прохождении комиссии по депортации в Советский Союз
предательских замыслов югославских ревизионистов. И людей такого сорта
может обнаружиться не одна сотня и не одна тысяча, которых следовало бы -
и надо подать эту идею, скорей всего в форме секретной записки -
пропустить через мельницу допросов, чтобы затем загнать эту публику в
лагеря и на том положить конец...
При этой мысли, осенившей его за столом, уставленным всяческой снедью и
коньячными рюмками, Тансыкбаев почувствовал подъем настроения, захотелось
еще выпить, захотелось еще закусить, петь, тормошить соседей и смеяться от
удовольствия и предощущения какого-то нового поворота в жизни. Он окинул
сидящих благодарным взором таинственно засиявших глаз, ведь все
присутствующие были свои, родные люди, одним миром мазанные и оттого столь
приятные в ту минуту, и они не подозревали, эти родные люди, что
присутствуют при моменте, когда у него рождаются великие идеи. Все это
вызвало горячий прилив крови к голове и радостные, учащенные удары
ликующего, звенящего сердца.
Возникший замысел заключал в себе вполне реальную перспективу повышения по
службе. Получалось разумно и логично: чем больше вытравишь притаившихся
врагов, тем больше выиграешь и сам. Такая перспектива окрыляла душу. И он
подумал не без гордости: "Вот так устраивают умные люди свои дела! И я не
остановлюсь на полпути, чего бы это ни стоило!" И захотелось немедленно
действовать - тотчас вызвать машину из гаража и помчаться туда, в
полуподвал с зарешеченными окнами, называемый следственным изолятором, где
сидел Абуталип Куттыбаев, и сразу приняться за дело - допрашивать, не
теряя времени, прямо там, в камере, да так допрашивать, чтобы душа у того
от страха в кишках замирала. И никаких двусмысленностей насчет исхода
дела; признает Куттыбаев вину, подтвердит англо-югославские задания,
назовет всех, кто вместе с ним был в партизанах,- получит 58 статью с
пунктом 1-"б" - 25 лет лагерей, а нет - расстрел за измену, за агентурное
сотрудничество с иностранными спецслужбами и идеологически подрывную
работу среди местного населения. Пусть крепко подумает.
Представляя себе, как все это будет происходить, Тансыкбаев многое
предвидел наперед: и то, как сложится разговор на допросе, как будет
упираться Куттыбаев и какие меры придется предпринять, чтобы сломить его,
но он знал также, что все равно тот никуда не денется, выбора у него нет,
если хочет жить. Конечно, будет упорно оправдываться, дескать, ни в чем не
виновен, плен искупил с оружием в руках, воюя вместе с югославскими
партизанами, был ранен, пролил кровь, по окончании войны прошел
депортационную комиссию, после войны честно трудился и т. д. и т. п. Все
это пустой разговор. Откуда Куттыбаеву знать, что он нужен не в этом, а
совсем в ином качестве. И что в том качестве, в котором он требуется, он
послужит началом целой акции по искоренению затаившихся врагов
государства. Он нужен как первое звено, за которым потянется вся цепь. Что
может быть выше государственных интересов? Иные думают - жизнь людская.
Чудаки! Государство - это печь, которая горит только на одних дровах - на
людских. А иначе эта печь заглохнет, потухнет. И надобности в ней не
будет. Но те же люди не могут существовать без государства. Сами себе
устраивают сожжение. А кочегары обязаны подавать дрова. И на том все стоит.
Философствуя обо всем этом, поскольку в партшколе когда-то кое-что слышал
о классических учениях, сидя за столом рядом с женой, от которой, казалось