"Чингиз Торекулович Айтматов. Материнское поле" - читать интересную книгу автора

"Я, - говорит, - пойду и грамоте буду обучаться, освобождайте меня от
бригадирских дел".
Вызваться-то вызвался, зато трудов хлебнул по горло. Как вспомню
сейчас - интересное было время, дети отцов учили. Касым и Маселбек ходили
уже в школу, они-то и были учителями. Бывало, по вечерам в доме настоящая
школа. Столов тогда не было. Суванкул, лежа на полу, выводил буквы в
тетради, а сыновья лезли все трое с трех сторон и каждый учил. Ты, говорят,
отец, прямей держи карандаш, да гляди - строка-то вкривь пошла, да за рукой
следи - дрожит она у тебя, вот так пиши, а тетрадь вот так держи. А то
вдруг заспорят между собой и каждый доказывает, что он лучше знает. В
другом бы деле отец цыкнул на них, а тут слушал с уважением, как настоящих
учителей. Пока одно слово напишет, замучается вконец: пот градом льет с
лица Суванкула, будто он не буквы писал, а на молотилке у барабана
подавальщиком стоял. Колдуют они всей кучей над тетрадью или букварем,
гляжу на них, и меня смех разбирает.
- Дети, да оставьте вы в покое отца. Что вы из него, муллу собираетесь
сделать, что ли? А ты, Суванкул, не гонись за двумя зайцами, выбирай одно -
или тебе муллой быть, или трактористом.
Сердился Суванкул. Не глянет, покачает головой и тяжко вздохнет:
- Эх ты, тут такое дело, а ты с шутками.
Одним словом - и смех и горе. Но как бы ни было, а все-таки Суванкул
добился своего.
Ранней весной - только сошел снег и установилась погода - за аилом
однажды что-то затарахтело, загудело. По улице сломя голову промчался
вспугнутый табун. Я выскочила со двора. За огородами шел трактор. Черный,
чугунный, в дыму. Он быстро приближался к улице, а вокруг трактора народу
сбежалось со всего аила. Кто на коне, кто пеший, шумят, толкаются, как на
базаре. Я тоже кинулась вместе с соседками. И первое, что я увидела, - мои
сыновья. Все трое стояли на тракторе возле отца, крепко ухватившись друг за
дружку. Мальчишки свистали им, шапки кидали, а они такие гордые, куда там,
словно герои какие, и лица их сияли. Вот ведь сорванцы эдакие, спозаранку
еще убежали на реку; оказывается, трактор отцовский встречали, а мне ничего
не сказали, побоялись, что не отпущу. А оно и правда, испугалась я за детей
- а вдруг что случится - и крикнула им:
- Касым, Маселбек, Джайнак, вот я вам! Слезьте сейчас же! - но в
грохоте мотора и сама не услышала свой голос.
А Суванкул понял меня, улыбнулся и кивнул головой - мол, не бойся,
ничего не случится. Он сидел за рулем гордый, счастливый и очень
помолодевший. Да он и в самом деле был тогда еще молодым черноусым
джигитом. И вот тогда, словно бы впервые, я увидела, как похожи были
сыновья на отца. Их всех четверых можно было принять за братьев. Особенно
старшие - Касым и Маселбек - точь-в-точь не отличить от Суванкула, такие же
поджарые, с крепкими коричневыми скулами, как темная медь. А младшенький
мой, Джайнак - тот больше походил на меня, светлее обликом, глаза у него
были черные, ласковые.
Трактор, не останавливаясь, вышел за околицу, и мы все гурьбой
повалили следом. Нам любопытно было, как же трактор будет пахать? И когда
три огромных лемеха легко врезались в целину и пошли отваливать тяжелые,
как гривы жеребцов, пласты, - все заликовали, загалдели и толпой, обгоняя
друг друга, нахлестывая приседающих на запятки, храпящих коней, двинулись