"Чингиз Торекулович Айтматов. Лицом к лицу" - читать интересную книгу автора

с пустыми руками! Он испытывал чувство вины, как если бы должен был вернуть
долг, а денег у него не было. Зато Мырзакул, председатель сельсове-та, стал
наезжать чаще. Уж одно это пугало Сейде до смерти. Может быть, Мырзакул
подозревает и хочет выследить Исмаила? Однако по его виду ничего пока не
заметно. Откуда Мырзакулу знать? До сих пор о побеге Исмаила не знает ни
одна душа в аиле. Исмаил очень осторожен.
- Сейде, времена смутные, народ ненадежный, смотри, чтоб никому ни
слова! - предупреждает он каждый раз.- Если даже отец мой подымется из
могилы, и ему не доверяй! Слышишь?
Проезжая по аилу, Мырзакул мимоходом заглядывает к ним как бы по делу.
До ухода в армию он был молодой джигит. Черный каракулевый тебетей носил
лихо, набекрень. Любил скачки и никогда не расставался с комузом*. В аиле
его считали лучшим певцом; сам слагал песни. Вернулся с фронта без одной
руки - не узнать его теперь, совсем не тот. И характером не тот:
вспыльчивый, крутой. Похож на дерево, искалеченное бурей: левое плечо
опустилось вниз, шея вытянулась, на ней задубели шрамы, резче обозначились
крупные неправильные черты лица, взгляд хмурый, цепкий. Теперь Мырзакул поет
больше о том, что видел на фронте: то приглушен-но, сурово, то с гневной
страстью звенит его голос, а когда Мырзакул забывается, то глаза его
сверкают, как у сказочных батыров, и он встряхивает единственной рукой,
будто бьет по струнам комуза. Но теперь уж ему никогда не играть на
комузе...

* Комуз - киргизский музыкальный инструмент.

Обычно Мырзакул въезжает во двор к Тотой.
- Э-эй, Тотой, где вы там? Живы? - Потом заглядывая со стремян через
высокий дувал, издали окликает Сейде: - Здоров ли твой малыш, Сейде?..
Сверни мне цигарку из табака, что у тебя припрятан дома. Да иди сюда, к
соседке... Дело есть... Потом управишься...
Мырзакул никогда не спрашивал, получают ли они письма от мужей. Не
хотел лишний раз расстраивать женщин, да к тому же он всегда сам
просматривал аильную почту и знал все дела аила. И все же всякий раз,
встречаясь с ним, Сейде волновалась. Ей казалось подозрительным, почему он
не спрашивает, есть ли письма от Исмаила. Значит, что-то знает. Значит, это
неспроста...
Свернув цигарку из табака, который она припасла еще летом на плантации,
Сейде раскуривает ее и идет к соседке, изо всех сил стараясь подавить в себе
нарастающий страх. Мырзакул, завидя ее, слезает с лошади и с, наслаждением
затягиваясь дымом, заводит безразличную речь: о том да о сем...
- Хороший табак припасла, Сейде! - похвалил он ее однажды.- Пошли
Исмаилу в посылке, пусть покурит. Вспомнится ему наш Талас. Ведь такого
табака, как у нас, нигде нет.
- Пошлю,- с трудом выговорила Сейде. Надо бы еще что-нибудь сказать, но
ничего не приходило на ум. Ей показалось даже, что Мырзакул угадал по лицу,
как мечутся ее мысли, и от этого еще больше покраснела. Она притворно
закашлялась:- Фу, какой горький дым, горло дерет... И что в нем хорошего?..
Сказала как-будто к месту, но всю ночь терзалась: не выдала ли себя?
"Пронеси бог и на этот раз. Нельзя, нельзя мне краснеть и голос надо
сдерживать! Неужели он заметил? Сама виновата, смелости мне недостает,-