"Игорь Алексеевич Акимов, В.Карпеко. Без риска остаться живыми " - читать интересную книгу автора

словно в комнате царила температура, близкая к абсолютному нулю, и что бы ни
проникало сюда из того, внешнего мира, бегающего, порхающего, шевелящегося
каждым крохотным листочком, - все застывало мгновенно в ледяной
неподвижности. Как будто все заливалось жидким стеклом и отвердевало. Отто
явственно слышал, как льется это стекло. И когда за спиной русского
лейтенанта появилось лицо еще одного солдата, Отто просто механически
отметил это, уже заранее зная, что и этот, появившись в комнате, тоже
остекленеет. Но солдат неожиданно метнулся назад, потом влетел в комнату,
взъерошенный и возбужденный, угрожающе вскинул автомат и что-то крикнул.
Правда, офицер тут же положил руку на ствол его автомата и произнес какое-то
одно слово - спокойно, но властно. Все это произошло в одно мгновение, и
третий солдат встал у стены, но уже ощущение неподвижности исчезло, и фигуры
вошедших перестали казаться остекленевшими, оставался только звук льющегося
стекла.
Почему остался звук? Эта недоуменная мысль мелькнула и тотчас исчезла,
но недоумение оставалось. Он опустил глаза и увидел свою руку, державшую
кружку. Увидел, что Конрад, Ганс и Вилли уже сидят. И он сам сидит, а в ушах
все еще держится эта фраза:
- Зетцен зи зих.
Кто это сказал?! Ах, да... Это сказал русский лейтенант! Да, это он
сказал, и тогда сели эти трое, и у него тоже подогнулись колени. О, черт!
Назло тебе поднимусь! - он заставил себя встать, поднял кружку и большими
глотками выпил все до дна... опять поставил ее на стол и вдруг увидел, как
тот русский, который стоял возле белого кухонного шкафа, вдруг шмыгнул носом
и тыльной стороной ладони провел по своим губам, отирая их. И хотя выпил он,
Отто Кремер, а губы машинально утер русский, - эта естественность и простота
жеста вывели его из оцепенения. И сразу все предметы вокруг прояснились и
обрели свой смысл.
Нож!..
На столе лежал нож. Лезвие отливало синевой, кончик его был в сливочном
масле, к нему прилипли две хлебные крошки...
Надо взять нож...
Не схватить, а именно взять...
О, черт! Неужели нельзя заставить пальцы не дрожать?!
Так. Нож в руке...
Теперь только не надо смотреть на...
Едва успев подумать об этом, он поднял голосу и тут же встретился
взглядом с глазами русского лейтенанта. Отто поспешно вильнул глазами книзу,
судорожно сунул нож в пластмассовую масленку, подцепил кусочек масла и
старательно начал намазывать ломоть хлеба. Но, не намазав и половины,
швырнул нож и хлеб на стол, сел и теперь уже вызывающе уставился на
русского. Теперь, когда мир вокруг него стал предметен, он попытался
привести в порядок свои мысли. Но пристальный взгляд русского мешал ему.
Отто много раз приходилось смотреть в чужие глаза, и он почти безошибочно
читал в них то боль и страх, то тупое безразличие, то- и это было чаще
всего - откровенную ненависть. В этом взгляде он не мог прочесть ничего.
Отто ясно видел в них работу мысли, но суть ее - черт, черт, черт! -
оставалась для него непостижимой.
- Эссен... Эссен зиер буттерброт.
Опять этот русский! Он снова внес сумятицу в только что начавшие