"Игорь Алексеевич Акимов, В.Карпеко. Без риска остаться живыми " - читать интересную книгу автора

движение.
Выключив фонарик, чтобы ярким светом не привлекать к себе внимания,
старшина двинулся по дуге вдоль противоположной от двери стены; так он был
все время в тени, зато кухня проходила перед ним метр за метром.
Вот немцы с перекошенными от испуга и растерянности лицами. Вот
лейтенант... Ага, фрицы чего-то надумали...
Уже не таясь, Тяглый вроде бы неторопливо прошел через комнату,
переступил порог и здесь стал, прислонясь плечом к белому кухонному шкафу.
До окна, на котором лежали автоматы немцев, оставались добрые три метра.
Он совсем не понимал, что задумал лейтенант, но по тому, с какой
уверенностью и превосходством Пименов держался, решил: а ведь он знает, чего
хочет; и видно, что своего добьется. Ай да лейтенант!
Потом, словно все время был тут, объявился Игорь Стахов.
Потом замельтешил, засуетился Панасенков. И это-разведчик? Ой
стыдобушка, едрена корень!
Потом лейтенант сказал "битте" и немцы сели, а один вдруг вскочил и
стал пить из фаянсовой кружки большими глотками, и по тому, как он пил и как
у него текло из уголков рта и капало с подбородка, было ясно, что это шнапс,
так что, когда он допил и вызывающе стукнул пустой кружкой по столу, Тяглый
непроизвольно вытер свой рот тыльной стороной ладони.
Почему все-таки "битте", а не "хенде хох", старшина так и не понял, как
не понял и тонкости следующего приказа, который касался лично его: забрать
патроны из рожков немецких автоматов. Почему не сами автоматы?..
Он осторожно передвинулся к окну и начал с гранат. По привычке
пересчитал их. Семь штук пасхальных яичек, окрашенных в голубой цвет, но
только наполовину почему-то. Небрежно смахнул их в сумку от противогаза,
давным-давно освобожденную от своего законного содержимого и
использовавшуюся для более нужных, по мнению старшины, вещей. К ручным
гранатам он относился пренебрежительно, предпочитая им во всех случаях
противотанковую. "Дать, шоб усе с дерьмом смешалось!" На втором месте у него
была финка. Она и хлеб-сало резать, и "струмент" - чего починить; она и
оружие, которое тоже - наверняка...
Так же по привычке пересчитав автоматы, Тяглый начал потрошить рожки,
ссыпая патроны все в ту же объемистую сумку, однако остановился - что-то
встревожило его. Он не мог сразу сообразить, в чем дело, но было какое-то
несоответствие, заставившее его еще раз пересчитать оружие.
- Товарищ лейтенант, - сказал он, повернувшись к Пименову. - Их пять!..


8

Он все еще не отпускал кружку, хотя с того момента, как он поставил ее
на стол, прошло не менее полминуты. Секунды бешено стучались в виски, но не
могли пробиться в сознание, и там, внутри, время было неподвижным.
Собственно, его не было вообще. Оно перестало существовать. Вот так теперь
все и останется - русский лейтенант будет стоять, положив руку на автомат,
висящий у него на шее, а он, Отто Креме?, будет держать кружку. И это -
навсегда. Неподвижность. То, что из-за спины лейтенанта проскользнули в
комнату еще две фигуры, было несущественно. Несущественно, потому что и эти
двое русских, проскользнув, замерли без движения. Все происходило так,