"Питер Акройд. Чаттертон" - читать интересную книгу автора

известно.
- Так что же делали художники? - Снова детский вопрос.
- Они работали с натурщиками, как и положено.
- С натурщиками? А натурщики притворялись покойниками?
- Насколько мне известно, их не приканчивали на месте. А ты бы чего
хотела? Настоящей крови?
Хэрриет постукивала ложкой по кончику своего носа.
- Так значит, мертвецов возвеличивают другие - те, кто разыгрывает
смерть?
- В том-то и штука, что смерть можно показать прекрасной. А в
действительности она никогда не выглядит особо привлекательной. Вспомни
Чаттертона...
Хэрриет, которую уже утомила чрезмерная серьезность разговора,
подпрыгнула со своего черного стула.
- Сломился сук, что ввысь бы мог расти, - произнесла она. И согнулась
пополам, словно ее подкосило.
- Ветвь, - неторопливо ответила Сара Тилт.
- Что?
- Сломилась ветвь - а не сук, дорогая. Если это была цитата.
Хэрриет выпрямилась.
- Думаешь, я не знаю? Я же всю жизнь только и делаю, что цитирую. - И
начала заново: - "Поэты - в юности витаем мы в мечтах. - Она радостно
замахала руками. - В конце ж подстерегают нас безумие и страх." - Тут она
высунула язык и вытаращила глаза. Потом довольно грузно села и отхлебнула
еще джина. - Конечно, я знаю, что это цитата, - добавила она. - Я отдала
всю свою жизнь английской литературе.
Голос Сары звучал по-прежнему холодно:
- В таком случае, жаль, что ты ничего не получила взамен.
Хэрриет попыталась - безуспешно - показаться "задетой".
- По крайней мере, меня считают знаменитой.
- Да, и я слышала, из тебя уже собираются набивать чучело. - Сара
выдержала паузу. - Впервые за многие годы.
Хэрриет хихикнула.
- Пусть этим займется тот слепой. - Стиснув руки, она положила их на
колени. - Только ему придется делать это через рот. Все другие отверстия
запечатаны.
- Ну, понадеемся хотя бы, что начнет он со рта, дорогая.
Хэрриет решила не отвечать в тон Саре, и с нарочитой небрежностью
подобрала журнал по искусству, лежавший на стеклянном столике.
- А, Сеймур, - проговорила она. - Мой любимый. - Она принялась листать
репродукции последних живописных работ Джозефа Сеймура, которые прилагались
к обширной подборке материалов, посвященных памяти недавно скончавшегося
художника. - Что ты об этом думаешь? - спросила она Сару, приподняв журнал
за одну из страниц и почти разорвав ее. Там был изображен ребенок, стоявший
перед разрушенным зданием. Ребенок устремил застывший взгляд куда-то вне
полотна, а над ним возвышались одна за другой маленькие разоренные комнаты.
Сеймур старательно выписал разодранные обои, разбитые трубы, брошенную
мебель, - и всё это, казалось, уходит наподобие спирали куда-то внутрь, к
исчезающей точке в середине картины; лицо же ребенка, напротив, было
передано смазанно и отвлеченно.