"Рюноскэ Акутагава. Лошадиные ноги" - читать интересную книгу автора

которой стоят каменные изображения людей и лошадей. Таким образом, куда
скрылся Хандзабуро, выбежав из вестибюля дома компании на улице М., сказать
с уверенностью невозможно.
Разумеется, бегство Хандзабуро, так же как и его воскресение, стало
предметом всевозможных толков. Но Цунэко всем - и управляющему, и
сослуживцам, и профессору Ямаи, и редактору "Дзюнтэн ниппон" - объясняла
его бегство сумасшествием. В самом деле, несомненно, легче было объяснить
это сумасшествием, чем лошадиными ногами. Избегать трудного и прибегать к
легкому - таков обычный путь на свете. Представитель этого пути, редактор
"Дзюнтэн ниппон", господин Мудагути, на другой день после бегства
Хандзабуро поместил в газете нижеследующую статью, произведение своего
блестящего пера: "Господин Осино Хандзабуро, служащий компании "Мицубиси",
вчера вечером, в пять часов пятнадцать минут, по-видимому, внезапно потерял
рассудок и, не слушая увещаний своей супруги Цунэко, бежал неведомо куда.
Согласно мнению директора больницы Туньжэнь профессора Ямаи, господин Осино
прошлым летом перенес апоплексический удар, трое суток пролежал без
сознания и с тех пор стал обнаруживать известные странности. Судя по
дневнику господина Осино, найденному госпожой Цунэко, господин Осино
страдал странной навязчивой идеей. Однако нам хотелось бы спросить, как
назвать болезнь господина Осино? Где чувство ответственности мужа госпожи
Цунэко, господина Осино? Мощь нашей империи, ни разу не запятнанной
вторжением внешнего врага, покоится на принципе семьи. Коль скоро она
покоится на принципе семьи, излишне спрашивать, как велика ответственность
тех, кто является главой семьи. Вправе ли такой глава семьи самочинно
сходить с ума! На такой вопрос мы решительно отвечаем: нет! Допустим, что
мужья получат право сходить с ума. Тогда они, всецело забросив семью,
обретут счастье либо ходить и распевать по большим дорогам, либо скитаться
по горам и лесам, либо получать кров и пищу в лечебнице для душевнобольных.
Но в таком случае двухтысячелетний принцип семьи, которым мы гордимся перед
всем светом, неминуемо рассыплется в прах. Мудрец изрек: надлежит
ненавидеть преступление, но не следует ненавидеть преступника. Мы не хотим
быть жестокими по отношению к господину Осино. Но мы должны бить тревогу и
судить преступление, состоящее в том, что человек позволяет себе сходить с
ума. И не только преступление господина
Осино. Мы, если этого не делает само небо, должны осудить недосмотр
всех прежних кабинетов, которые не сочли нужным издать запрещение сходить с
ума! Из разговора с госпожой Цунэко нам известно, что она по меньшей мере на
год останется на казенной квартире на улице N. и будет ждать возвращения
господина Осино. Мы выражаем свое глубокое сочувствие верной супруге и
вместе с тем надежду, что просвещенная компания "Мицубиси" не преминет
позаботиться о госпоже Цунэко".
Но через полгода Цунэко вновь пережила нечто такое, что не позволило ей
оставаться в прежнем заблуждении. Это произошло октябрьским вечером в
сумерки, когда с пекинских ив осыпались желтые листья. Цунэко сидела на
диване у себя дома, погруженная в воспоминания. На ее губах больше не
трепетала привычная улыбка. Ее щеки потеряли былую округлость. Она думала то
о своем сбежавшем муже, то о проданной двуспальной кровати, то о клопах. И
вот у входа кто-то неуверенно позвонил. Цунэко не обратила на это внимания,
предоставив открыть дверь бою. Но бой, видимо, куда-то ушел, и никто дверь
не открывал. Тем временем звонок прозвучал еще раз. Цунэко наконец поднялась