"Рюноскэ Акутагава. Рассказ о том, как отвалилась голова" - читать интересную книгу автора

кончиках грациозно изогнутых пальцев мягко выделялись белые ноготки. В
душе Хэ Сяо-эра вызвало печаль, легкую и смутную, как укус блохи во сне,
воспоминание о временах, когда он видел эти ножки. Если бы он мог
коснуться их еще раз!.. Но это, конечно, невозможно. Отсюда до того места,
где он видел эти ножки, много сотен ли [китайская мера длины, равная 3,9
км] пути. Так он думал, а ножки тем временем стали прозрачными и незаметно
слились с тенями в облаках.
Это случилось тогда, когда исчезли ножки. Из глубины души Хэ Сяо-эра
поднялась ни разу до сих пор не испытанная странная печаль. Над его
головой безмолвно распростерлось огромное синее небо. Под этим небом, под
легким веянием ветерка люди вынуждены влачить свое жалкое существование.
Как это грустно! И что он сам до сих пор не знал этой грусти - как это
странно! Хэ Сяо-эр глубоко вздохнул.
В этот миг между его глазами и небом стремительно, гораздо быстрее, чем
это было в действительности, пронесся отряд японской кавалерии в фуражках
с красным кантом. И так же стремительно исчез. Ах, и им, наверно, так же
грустно, как и ему! Не будь они призраком, хорошо было бы друг друга
утешить и хоть ненадолго забыть свою печаль. Но и это сейчас слишком
поздно.
На глаза Хэ Сяо-эра все время набегали слезы. Какой безобразной
показалась ему его прежняя жизнь, когда он взглянул на нее глазами,
полными слез, - об этом не нужно и говорить. Ему хотелось у всех просить
прощения. И самому хотелось всех простить.
"Если меня спасут, я во что бы то ни стало искуплю свое прошлое", -
плача, повторял он про себя. Но бесконечно глубокое, бесконечно синее
небо, как будто ничему не внемля, медленно, дюйм за дюймом, все ниже и
ниже опускалось ему на грудь. В этом океане синевы там и сям что-то слегка
сверкало, - должно быть, звезды, которые видно и днем. Прежние призраки
уже не заслоняли неба. Хэ Сяо-эр еще раз вздохнул и, с дрожащими губами,
медленно закрыл глаза.



КОНЕЦ

Со времени заключения мира между Китаем и Японией прошел год. Как-то
ранней весной в одной из комнат японского посольства в Пекине сидели за
столом военный атташе майор Кимура и только что приехавший из Японии
инженер министерства сельского хозяйства и торговли, кандидат наук
Ямакава. Они непринужденно беседовали, забыв о делах за чашкой кофе и
папиросой. Несмотря на весну, в большом камине горел огонь, и в комнате
было так тепло, что собеседники слегка потели. От карликовой красной сливы
в горшке, стоявшей на столе, иногда долетал чисто китайский аромат.
Некоторое время разговор вертелся вокруг императрицы Ситайхоу [Ситайхоу
(1834-1908) - вдовствующая императрица, жена императора Сянь Фэна,
фактически правила Китаем, возведя в 1874 г. на престол трехлетнего
императора Гуансюя; однако в 1898 г., недовольная направлением политики
молодого императора, совершила переворот и опять взяла в свои руки
власть], затем перешел на воспоминания о японо-китайской войне, и тогда
майор Кимура, видимо под влиянием какой-то мысли, вдруг встал и перенес на