"Рюноскэ Акутагава. Муки ада" - читать интересную книгу автора

любви к обезьяне, а вовсе не потому, что был сластолюбив, как говорили
люди. Правда, и такая молва пошла не без причины, но об этом я расскажу не
торопясь, как-нибудь в другой раз. Пока же довольно сказать, что при всей
ее красоте не такой был человек его светлость, чтобы засматриваться на
какую-то дочь художника.
Так вот, дочь Есихидэ удалилась от его светлости с честью, но так как
она была девушка умная, то не навлекла на себя зависти остальных
камеристок. Напротив, с тех пор ее вместе с обезьянкой стали баловать, и
так часто сопровождала она молодую госпожу на прогулку, что, можно
сказать, почти не отходила от нее.
Однако оставлю пока что девушку и расскажу еще об ее отце, Есихидэ. Да,
обезьяну вскорости все полюбили, но самого-то Есихидэ по-прежнему терпеть
не могли и по-прежнему за спиной звали Сарухидэ. И так было не только во
дворце. В самом деле, и отец настоятель из Екогава, когда произносили при
нем имя Есихидэ, менялся в лице, словно встретился с чертом, и вообще
изволил его ненавидеть. Правда, поговаривали, будто причина в том, что
Есихидэ изобразил отца настоятеля на шуточных картинках, но это болтали
низшие слуги, и не могу сказать наверняка, так ли это. Во всяком случае,
отзывались о нем дурно везде, кого ни спросишь. Если кто не говорил о нем
плохо, то разве два-три приятеля-художника. Да еще люди, которые видели
его картины, но не знали его самого.
Однако Есихидэ не только с виду был гадкий, у него был отвратительный
нрав, и нельзя не сказать, что ему доставалось по заслугам.



4

А нрав у него был вот какой: он был скупой, бессовестный, ленивый,
алчный, а пуще всего - спесивый, заносчивый человек. Что он первый
художник в стране - это прямо-таки капало у него с кончика носа. Ладно бы
дело шло только о живописи, но он и в другом не хотел никому уступать и
высмеивал даже нравы и обычаи. Один старый ученик Есихидэ рассказывал мне,
что, когда как-то раз в доме одной знатной особы в знаменитую жрицу Хигаки
вселился дух и она начала вещать страшным голосом, Есихидэ и слушать ее не
стал, а взял припасенную кисть и спокойно срисовал ужасное лицо жрицы.
Должно быть, и нашествие духа было в его глазах просто детским
надувательством.
Вот какой это был человек, и потому лицо будды Киссетэн [Киссетэн
("Богиня счастливых знамений", санскр. Шримахадэви) - буддийская богиня,
подательница блага; изображается прекрасной женщиной в пернатых одеждах и
короне с жемчужиной исполнения желаний в правой руке] он срисовал с
простой потаскушки; а будду Фудо [Фудо ("Неколебимый владыка") - один из
пяти "Великих защитников учения Будды"; изображается как грозный каратель
грешников, сидящий посреди пламени с мечом в руке] писал с оголтелого
каторжника, и много чего непотребного он делал, а когда его за это
упрекали, он только посвистывал. "Что же, боги и будды, которых Есихидэ
нарисовал, его же за это накажут? Чудно!" Такие слова пугали даже
учеников, и многие из них в страхе за будущее торопились его оставить. Как
бы там ни было, он думал, что такого замечательного человека, как он, в