"Акютагава Рюноске. в стране водяных (пер. А.Н.Стругацкий)" - читать интересную книгу автора

самцов. И если число число самок в правительственных органах увеличить,
самцы, вероятно, вздохнули бы свободнее. А впрочем, я уверен, что подобные
меры не дали бы никаких результатов. Почему? Да хотя бы потому, что
самки-чиновники принялись бы гоняться и за самцами-коллегами.
- Что ж, тогда, пожалуй, лучше всего вести такой образ жизни, какой
ведете вы, Магг.
Магг встал со стула и, сжимая обе мои руки в своих, сказал со вздохом:
- Вы не каппа, и вам не понять этого. Мне иногда очень хочется, чтобы
эти ужасные самки меня преследовали.


7

Нередко мы с поэтом Токком ходили и на концерты. Особенно запомнился
мне третий концерт. Концертный зал в стране капп почти ничем не отличается
от концертного зала в Японии. Такие же ряды кресел, возвышающиеся один над
другим, и в креслах, обратившиеся в слух, сидят три-четыре сотни самцов и
самок с непременными программками в руках. На третий концерт, о котором я
хочу рассказать, меня, кроме Токка и его самки, сопровождал еще и философ
Магг. Мы занимали место в первом ряду. Было исполнено соло на виолончели,
а затем на сцену поднялся, небрежно помахивая нотами, каппа с необычайно
узкими глазами.
Как указывалось в программе, это был знаменитый композитор Крабак. В
программе... Впрочем, мне не было нужды заглядывать в программу. Крабак
состоял в клубе сверхчеловеков, к которому принадлежал Токк, и я знал его
в лицо.
"Lied - Craback" ["Песня - Крабак" (нем.)] (в этой стране даже
программы печатались главным образом на немецком языке).
Слегка поклонившись в ответ на бурные аплодисменты, Крабак спокойно
направился к роялю и с тем же небрежным видом принялся играть играть песню
собственного сочинения. По словам Токка, таких гениальных музыкантов, как
Крабак, никогда не было и никогда больше не будет в этой стране. Крабак
меня очень интересовал - я имею в виду и его музыку, и его лирические
стихи, - и я внимательно вслушивался в звуки рояля. Токк и Магг, вероятно,
были захвачены музыкой еще сильнее, чем я. Лишь одна прекрасная (так, во
всяком случае, считали каппы) самка нетерпеливо сжимала в руках программу
и время от времени презрительно высовывала длинный язык. Как мне рассказал
Магг, лет десять назад она гонялась за Крабаком, не сумела его изловить и
с тех пор ненавидела этого гениального музыканта.
Крабак продолжал играть, распаляясь все больше, словно борясь с роялем,
как вдруг по залу прокатился возглас:
- Концерт запрещаю!
Я вздрогнул и испуганно обернулся. Сомнений не могло быть. Голос
принадлежал великолепному полицейскому огромного роста, сидевшему в
последнем ряду. Как раз, когда я обернулся, он спокойно, не вставая с
места, прокричал еще громче:
- Концерт запрещаю!
А затем...
Затем поднялся ужасный шум. Публика взревела. "Полицейский произвол!",
"Играй, Крабак! Играй!", "Идиоты!", "Сволочи!", "Убирайся!", "Не