"Святослав Аладырев "Извек" (Княжье похмелье) [F]" - читать интересную книгу автора

Радман покачал головой, губы растянулись в недоверчивой усмешке. Не сводя
взгляда с Гельтулея, коротко распорядился:
- К лекарю! К вечеру должен быть жив и говорить со светлым умом.
Он развернулся и медленно скрылся за пологом шатра, где его ждало более
приятное дело. В стане уже знали, что хан выбрал себе юную пленницу из
захваченных недавно полонян. Именно она и должна была принести хану
потомка, который прославит род Радмана в веках. Так предсказали звезды,
которые никогда не ошибались. Оказавшись в полумраке шатра, Радман быстро
забыл о вернувшемся Аман-Гельтулее. Он видел лишь широко раскрытые глаза
избранницы звезд. Едва рука хана коснулась пряжки расшитого золотом пояса,
как наложницы, приставленные следить за дорогой добычей, понятливо
упорхнули прочь. Заметив, что полонянка сжала зубы и обреченно закрыла
глаза, Радман улыбнулся.
- Стерпится и слюбится! - вспомнил он пословицу, услышанную в русском
плену и, по-хозяйски, шагнул к дрожащей пленнице...
Когда, после долгих утех, вновь вышел из шатра, солнце уже смялось у
окоема, будто кусок теста, замешанного на огне и крови. Радман глянул на
догорающее небо, расправил плечи и неспешно направился к шатру лекаря.
Следом двинулись пара телохранителей, даже в становище не спускавших с
него глаз. Только полог шатра мог отрезать Радмана от охранников, но когда
хан находился в шатре, к двоим у входа присоединялись еще шестеро, окружая
шатер со всех сторон.
Радман не спешил, ступал расправив плечи, с удовольствием вдыхал
прохладный вечерний воздух. Легкое утомление после приятных трудов только
улучшало настроение. Великое дело сделано! Скоро у него родится наследник.
Радман уже видел, как будет учить сына ездить на коне, владеть изогнутым,
как серп луны клинком и пускать в цель каленые стрелы. О, это будет
великий воин, и родится он сильным и крепким. Четыре невольницы не спустят
глаз с матери будущего хана и плод вызреет во чреве женщины, любая прихоть
которой будет исполняться молниеносно и беспрекословно.
Приятные мечты подняли настроение Радмана и, когда он зашел в шатер
лекаря, от утреннего раздражения не осталось и следа. У старца царил
вечный полумрак. На серединном шесте потрескивали два факела, роняя на
утоптанную землю редкие чадящие капли.
Навстречу поднялся Илюмджин-Ота, седой, иссушенный временем старик,
лечивший раны еще отцу Радмана и собственными глазами видевший пленение
великого Кури и сыновей. Встретив вопросительный взгляд молодого хана,
старец простер тощую руку к дальнему краю, где на ворохе шкур лежал
Гельтулей. Ссадины и кровоподтеки делали лицо черным, но пыль и засохшая
кровь были заботливо смыты. Услышав шаги хана, Аман открыл глаза и,
зажмурившись от разорвавшейся в голове боли, приподнялся на локте.
Радман жестом приказал не подниматься и Илюмджин, тряся куцей бородой,
вновь уложил больного. Хан шагнул ближе, опустился на корточки.
- Говори! Все и медленно! Мы не торопимся.
За спиной хана нависли фигуры охранников. Две пары глаз придавили
Аман-Гельтулея к лежанке. Он качнул головой, что понял и... снова
скорчился от боли.
- Просто говори! - повторил хан, принимая из рук лекаря пиалу с отваром
душистых трав. Отхлебнул, замер, вслушиваясь в слабый голос лазутчика.
- Мы встали на ночь, - начал Гельтулей. - В трех днях пути отсюда. Я вышел