"Марк Александрович Алданов. Святая Елена, маленький остров ("Мыслитель" #4) " - читать интересную книгу автора

рассказа, где дикий скиф падал к ногам могучего властелина, на которого он
осмелился занесть дерзновенную руку, император хмуро заметил, что совершенно
себе не представляет, как все это могло случиться: он ни разу не видел в тот
день ни казака с пикой, ни Гурго с пистолетом.
- Les bras m'en tombent!* - воскликнул Гурго и чуть не заплакал от
горя. Он сам давно уже поверил в свою историю и был крайне расстроен
неблагодарностью его величества.
______________
* У меня опускаются руки! (франц.)

Эти люди были выброшены судьбой за борт и пристали к потерпевшему
крушение императору, смутно веря в чудо, в его звезду, в то, что он потонуть
не может, Шли месяцы, годы, новое чудо не приходило - и число спутников
уменьшалось. Уехал Лас-Каз. Уехал Гурго. Наполеон думал, в худшие свои
минуты, что почти все оставшиеся люди с нетерпением ждут его смерти, которая
дала бы им возможность вернуться в Европу в ореоле верности до гроба . Они
должны были возлагать большие надежды и на духовное завещание императора. В
то время упорно ходили слухи об огромных богатствах, скрытых Наполеоном в
Европе. Сведения эти были крайне преувеличены: в последние годы царствования
император истратил на войну несколько сот миллионов своего собственного
состояния - то есть тех денег французской казны, которые прежде, по им же
отданному приказу, были отнесены на его личный счет. Наполеон умышленно
поддерживал слухи о своих запрятанных богатствах и порою давал приближенным
смутные таинственные обещания, от которых, как ему казалось, у них радостно
замирало сердце, и они становились еще вернее , и ждали его конца еще с
большей угодливостью и с большим нетерпением.
Император, впрочем, почти никогда ни в чем не упрекал своих
приближенных, ни вслух, ни даже про себя: он во всех людях давно уже видел
только существующие факты - в огромном большинстве факты очень скверные. И
серьезно упрекать человека за то, что он себялюбив, зол, жаден или глуп,
было так же несвойственно узнику острова Святой Елены, как упрекать зверей в
зверских инстинктах. Люди, последовавшие за ним в ссылку, при всей своей
ничтожности, были нужны Наполеону; без них ему жилось бы еще хуже и тяжелее.
По долголетней привычке правителя, он не мешал им ни сплетничать, ни
интриговать; благосклонно и даже с интересом выслушивал то дурное, что
каждый мог рассказать о других, - император почти всегда верил всему дурному
о людях, - и каждому наедине ясно давал понять, что ценит его гораздо
больше, нежели всех остальных. А потом мирил их, - иначе они разбежались бы.


Чтобы развлечь себя и приближенных, он стал диктовать им историю своих
походов. Но скоро понял, что другие ее напишут лучше и выгоднее для него:
сам он слишком ясно видел роль случая во всех предпринятых им делах, в
несбывшихся надеждах и в нежданных удачах. Он отлично понимал, что в каждом
из его действий будет найден историками глубокий смысл и роль случая в его
судьбе окажется сведенной до минимума. Не по словам и объяснениям станет
судить его потомство.
Вначале он рассчитывал, воссоздавая в мыслях прошлое, найти ответ на
вопрос, - где, в чем и когда была им допущена погубившая его роковая ошибка.
Но понемногу ему стало ясно, что ответа на этот вопрос искать не стоило. В