"Марк Александрович Алданов. Святая Елена, маленький остров ("Мыслитель" #4) " - читать интересную книгу автора

доверия не внушали. Де Бальмен лично знал большинство этих людей и думал,
что подобные мечтатели совершенно не годятся для задуманного ими дела.
Палена между ними не было. Старик Пален безвыездно жил вот уже двадцать лет
в своих курляндских имениях, как говорили, боялся темноты и ежегодно
напивался пьян в ночь на 12-е марта. Трудно думать, чтобы он мог стать
главой нового заговора. А все эти Ржевские, Волконские, Чаадаевы,
Муравьевы - прекрасные, честные люди... Они на месте в своих рабочих
кабинетах с книгой или пером в руках либо за бутылкой шампанского друг с
другом, в споре о благоденствии народов. Но у дверей спальни спящего
императора, со скарятинским шарфом или с табакеркой Николая Зубова, они -
quelle plaisanterie!* Лишь в одном холодном и смелом Пестеле, с его
негромкой речью, есть как будто что-то от графа Палена. Однако и Пестель
явно ставит себе целью не дворцовый переворот, а совершенно другое.
______________
* Какая ирония! (франц.)

"Союз Благоденствия? Они думают, что моему Тишке нужна турецкая или
английская конституция! Водка ему нужна, это верно, баба тоже нужна, - как
мне, впрочем, - а дальше кто знает? Недаром Капнист утверждает, будто
либеральные русские дворянчики на свою беду готовят либеральные чистенькие
революции, ибо за всякой чистенькой революцией неизбежно последует народный
бунт и новое Смутное время. Может быть, Капнист и прав..."
Но менее всего Александр Антонович понимал отношение, существовавшее
между заговором и масонством, к которому принадлежали Ржевский и его
единомышленники. Де Бальмен достаточно насмотрелся в разных странах на
политическую кухню и отлично знал, что всякая политика, реакционная и
революционная, есть вещь земная, грубая, жестокая и грязная. Масонство же
как будто относилось к другому разряду вещей, - к разряду бессмертия души и
загробной жизни, а не заговоров, не переворотов и не революций. Между тем
Ржевский и они все, очевидно, как-то связывали свою масонскую работу с
Союзом Благоденствия. "Из этого, кроме Сибири, ничего не выйдет... А
впрочем, кто знает?"
Уверенности ни в чем быть не могло.
Тревожные мысли нахлынули на Александра Антоновича. Он чувствовал, что
все это чрезвычайно важно и может иметь огромное значение для его будущей
жизни. Но решить подобные вопросы здесь было, очевидно, невозможно. Он
успокоил себя на том, что обдумает их на месте, в России, когда доподлинно
все узнает и о Союзе Благоденствия, и о новом строе мысли масонов, -
отчасти, конечно, в зависимости и от того, как по его возвращении на родину
к нему отнесутся Нессельроде, Каподистрия и сам император Александр. Пока,
нельзя не сказать, Луиза был с ним довольно мил: единовременное пособие
приходилось как нельзя более кстати. Де Бальмен тут же решил, что проездом в
Париже купит жене серьги, а себе коллекцию оружия, и в несколько более
бодром настроении вышел на крыльцо, к которому уже подавали коляску.

VI

Прогулка молодых супругов была чрезвычайно удачна.
Граф и графиня де Бальмен выехали утром в экипаже губернатора. Близился
день их отъезда в Россию. Покидая наконец Святую Елену, они пожелали в