"Марк Александрович Алданов. Святая Елена, маленький остров ("Мыслитель" #4) " - читать интересную книгу автора

Но письмо Ржевского как раз свидетельствовало, что французский язык в
Петербурге в этом кругу не в моде, Посылая графу книги и сообщая старые уже
масонские новости, Ржевский между прочим извещал его, что известный Пестель
перешел из ложи Соединенных Друзей в ложу Трех Добродетелей, ибо в оной
употребляется русский язык, а в первой - французский.
"En voila une raison"*, - подумал де Бальмен.
______________
* "Вот так причина" (франц.)

В ложе Трех Добродетелей получил Павел Иванович титло третьей степени,
однако работал мало, точно разочаровался в масонстве. Считая де Бальмена
своим человеком, Ржевский не скрывал от него дел, связанных с масонством, -
он вообще не любил секретов с хорошими людьми. "Друг, - писал он, - оценишь
ли, сколь чувствительна для нас сия потеря? Черные души только не могут
любить или, по крайней мере, уважать его".
Но де Бальмен этого не оценил, ибо недолюбливал надменного Пестеля и
видел в нем человека, готового на вещи очень опасные. Не слишком много
доверия внушали ему и другие два масона, о которых писал Ржевский: Чаадаев и
Грибоедов, хотя их де Бальмен нисколько опасными не считал.
"А пожалуй, и правы старички Аглицкого клуба. Доиграются эти господа до
Сибири".
Ржевский писал о вероломстве сильных мира, о мракобесии людей,
сделанных из грязи, пудры и галунов, о назначении Магницкого попечителем
Казанского университета, о том, что из жалованья солдат вычитывают на розги,
о Том, что император говорит не стесняясь, будто каждый русский - или плут,
или дурак; сообщал также о генеральном роптании военных поселян, которые на
крайности легко покуситься могут.
"Кто может, тот грабит, кто не смеет, тот крадет! Что остается для
честных людей! - восклицал он. - У нас всякий день оскорбляется
человечество, справедливость самая простая, просвещение. Проигрывают, дарят,
тиранят подобных себе человеков! Откуда взят закон сей? Где благоденствие
России? Где славное Вече наших предков?"
"Ну, моих предков в славном Вече не водилось, - подумал де Бальмен. -
Мои предки по отцу шотландцы, а по бабушке, графине Девьер, вряд ли не
жиды... И ничего не было хорошего в этих немытых новгородцах, которые для
чего-то сталкивали друг друга с моста в реку..."
"В делах Европы явно господство венского двора над нашим. Сколь много
обмануты народы! Они пожалели время прошлое и благословляют память
завоевателя Наполеона, которого ты стережешь, - зачем, друг? Деспотия
королей хуже самовластия Бонапарта, ибо где у них его гений? Нет, с царями
делать договоров невозможно. Народы желают владычества законов, а в здравом
смысле закон есть воля народная. И без рабства могут процветать царства. Мы,
русские, кичимся, величая себя спасителями Европы. Иноземцы не так видят
нас. Они видят, что силы наши есть резерв деспотизму Священного Союза. Не
русских не любят, но их правительство, которое для пользы монархов утесняет
народы. Что же? В Гишпании собираются инсургенты, в Италии - карбонары, в
Греции - гетерия филикеров. Ужель мы хуже греков и гишпанцев?"
"Ишь куда тянет!" - не без удовольствия, хотя и с некоторым
беспокойством, подумал де Бальмен.
Далее Ржевский ссылался на статью "Духа Журналов" о турецкой