"Марк Александрович Алданов. Святая Елена, маленький остров ("Мыслитель" #4) " - читать интересную книгу автора

утверждает, будто Луиза, как всегда, воображает о себе гораздо больше, чем
может. С кем обманывает теперь Луизу Нарышкина, в точности неизвестно, - она
опять отсюда ускакала. В большой силе по-прежнему князь Александр Голицын, и
все несет божественную ерунду, - ничего не поймешь. Говорят, что ссылается в
Суздальский монастырь Кондратий Селиванов, иначе скопческий бог Петр
Федорович, родившийся, по его словам, от непорочного зачатия императрицы
Елизаветы Петровны - une drole d'histoire**... Он, сказывают, недавно
оскопил двух племянничков Милорадовича - умные, должно быть, мальчики! - а
теперь рюминирует*** прожект - оскопить всю Россию. Не знаю, как ты, а я не
согласен, - пусть этого дурака в самом деле сошлют куда-нибудь подальше. У
Татариновой в Михайловском замке по-прежнему радения в белых одеждах, с
кругом, пляской, батистовым платочком и транспирациями. Подполковник
Дубовицкий, преображенец, носит вериги в тридцать фунтов и для спасения души
ежедневно порет не только себя, это бы ничего, но и своих детей, которых
жалко. Сперанский тоже, слышно, спятил в Сибири с ума: целыми часами смотрит
себе в пуп и повторяет: "Господи, помилуй!" - по словам одних с тем, чтобы
увидеть какой-то Фаворский свет, - du diable si je sais се que c'est!**** -
а по словам других для того, чтобы вновь подружиться с Луизой. У Гончаровых
в Москве свой большой оркестр в 40 человек, причем каждый музыкант играет
только одну ноту. Министр финансов Дмитрий Александрович Гурьев изобрел
необыкновенную кашу, с фруктами и сладким соусом, - ее так теперь и называют
Гурьевской кашей; финансы у нас плохие, но каша превкусная, и за нее можно
простить курс нашего рубля; остряки даже утверждают, будто каша -
единственно, что спасет имя Гурьева от забвения. Ходит по Петербургу -
старый, впрочем, - листок следующего содержания: "Право - сожжено; доброта -
сжита со света; искренность - спряталась; справедливость - в бегах;
добродетель - просит милостыню; благотворительность - арестована;
отзывчивость - в сумасшедшем доме; кредит - обанкротился; совесть - сошла с
ума; вера - осталась в Иерусалиме; надежда - лежит на дне морском вместе со
своим якорем; честность - вышла в отставку; кротость - заперта за ссору на
съезжей и терпение - скоро лопнет"...
______________
* Отречься от престола (франц. abdiquer).
** странная история (франц.)
*** Обдумывает (франц. ruminer).
**** Черт меня возьми, если я знаю, что это такое! (франц.)

Другое письмо было философское и политическое. Его посылал - тоже с
оказией из Европы - Ржевский, старый товарищ де Бальмена по кадетскому
корпусу, либерал, энтузиаст и масон. Трудно было найти менее схожих и лучше
уживающихся людей, чем Ржевский и де Бальмен. Ржевский любил человечество
вообще, а де Бальмена любил особенно, - искренне желал вывести его из
светской тьмы и спасти его бессмертную душу. Де Бальмен прекрасно ладил с
самыми разными людьми, легко входя и бессознательно подделываясь под тон
каждого из них, а с Ржевским ладил особенно хорошо, - с ним, при его
доброте, трудно было не поладить.
Ржевский писал по-русски - и стиль письма слегка резнул Александра
Антоновича.
"Отчего они пишут не так, как говорят? К чему эта славянщина? Писал бы
лучше по-французски..."