"Марк Александрович Алданов. Бельведерский торс (Повесть) " - читать интересную книгу автора

regnum caelorum"*, - сказал он вдруг и заплакал. Художник смотрел на него с
недоумением, испугом и жалостью. Микеланджело рыдал, гладя руками мрамор
Бельведерского торса.
______________
* Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное (лат.)


9

Пий IV в самом деле не считался с церемониалом. К обеду приглашал
гостей, хоть папе полагалось обедать одному, за небольшим столом, под
балдахином; а некоторых приглашенных, притом не самых почетных, сажал против
себя, хоть по правилам никто не должен был сидеть против папы. В этот день,
впрочем, заведующий церемониалом не мог особенно пожаловаться: к столу, в
только что отстроенном казино, были приглашены кардиналы и иностранные
послы. К концу обеда мажордом доложил, что в Ватикане сейчас находится
престарелый Микеланджело. Папа обеспокоился: зачем старик выходит в такую
жару, при сирокко? - велел позвать гостя к себе в сад и вынести для него из
дворца покойное кресло. Гости только переглянулись: никто из них иначе, как
за столом, не садился в присутствии папы. Заведующий церемониалом был так
недоволен, что, докладывая просьбы об аудиенции, пропустил в этот день имя
Вазари: достаточно милостей художникам.
Гости перешли во вторую залу. Папа отправился на прогулку. За ним слева
шел слуга, несший над его головой зонтик. Только важнейшие должностные лица
знали, что этот ничем как будто не выделявшийся лакей в действительности
лучший римский сыщик, приставленный к папе для незаметной охраны. По его
виду никак нельзя было подумать, что он ударом кулака может сбить с ног
сильного человека, что зрение у него как у хищной птицы, что он все видит,
ни на что не глядя. Так и теперь сыщик, не сводивший, казалось, глаз со
своего зонтика (держал его очень ровно, все на одном расстоянии от головы
папы), еще шагах в пятидесяти заметил, что в конце главной аллеи, справа,
несколько раньше, чем нужно, опустился на колени какой-то человек. Сыщик не
рассуждал логически и не подумал вполне отчетливо, что у этого человека
из-под черного бархатного кафтана торчит снизу кожаный камзол, что люди так
не одеваются, особенно в жару, что упал он на колени ближе к средине аллеи,
чем полагалось бы, и что сделал рукою странное движение. Но почти
бессознательно сыщик впитал в себя все это. Самым естественным, незаметным
движением он взял зонтик из правой руки в левую, отстал, как бы случайно, на
полшага, оказался по правую сторону папы и небрежно опустил руку в карман,
где у него находился тяжелый, короткий кастет. Чуть наклонившись собранным
телом вперед, нисколько не изменив положения зонтика, он задумчиво шел за
папой дальше, совершенно не глядя на упавшего на колени человека.


Аккольти сунул руку за пазуху и осторожно, не коснувшись лезвия, взял
кинжал за рукоятку. Он вполне владел собой и твердо помнил: уколоться -
умереть. Подумал еще, что это был бы лучший исход: совершить великое дело,
избегнув пыток и казни. Папа подходил все ближе. Аккольти чуть приподнял от
земли левое колено, уперся носком в землю и повернул руку за пазухой. Сыщик,
еще немного наклонившись, искоса бросил на него мгновенный режущий взгляд,