"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

... Он не хотел говорить серьезно. Был зол, что сюда пришел, и думал,
что пора бы перестать делать вид, будто его беспокоит судьба венецианцев,
греков, венецуэльцев, еще каких-то экзотических людей, непременно желающих
сделать из своей родины второсортную Англию, - ему была достаточно противна
и первосортная (хоть в душе он интересовался почти исключительно Англией и
только Лондон, при всей своей ненависти к нему, считал настоящим городом, -
да еще Париж, в котором никогда не был). Вдруг настроение у него совершенно
изменилось, - он сам никогда не знал причин перемены своего настроения, - на
этот раз оно, быть может, изменилось от вызванного его словами у
экзотических людей искреннего и бурного восторга. Сидевший в нем второй
Байрон, контролировавший изнутри мысли и слова первого Байрона, обычно
контролировавший их критически, а то и с издевательством, теперь ему
подсказал, что экзотические люди смешны и провинциальны, но что они все же
менее смешны и менее глупы, чем разные лорды Кэстльри, отравляющие жизнь и
им, и ему. Он вдруг с радостью почувствовал прилив злобы: это чувство считал
своей главной силой и в литературе, и в жизни. Внезапная злоба придала мощь
его речи, и говорил он, по общему отзыву, превосходно, - "как Байрон".
"Просто метал громы!" - восторженно повторял потом мастер-месяц. Это ясно
было даже людям, совершенно не понимавшим по-английски. Громил он людей,
правивших Европой, людей, пришедших на смену Наполеону и бывших в сто раз
хуже его, ибо них не было его ума и гениальности, - с ними восторжествовали
глупость и бездарность. Когда он назвал имя Меттерниха, кое-кто невольно
оглянулся на дверь. Она была затворена плотно. Байрон сказал, что Меттерниха
следовало бы назвать самым презренным человеком на свете, если б не
существовало лорда Кэстльри. Хоть эта фраза и произнесена была так, что явно
требовала знаков одобрения, топнул ногой только юный, недавно принятый в
венту карбонарий края левой стены и сам смутился, увидев, что его не
поддержал никто: старшие из понявших фразу, очевидно, признали, что в такой
форме может говорить о британском министре лишь англичанин, а с их стороны
тактичнее помолчать. Оратор и в самом деле не поскупился на выражения.
- Я не могу признать свободной страну, в которой владычествуют идиоты и
негодяи, подобные Кэстльри, - сказал он, показывая интонацией что кончает. -
В настоящее время все народы нуждаются в освобождении. Свободное и
культурное государство существует в мире теперь только одно: это Венецуэла
великого Боливара!
Послышалось новое долгое топанье: имя разобрали все и в английском
произношении оратора. Мастер-месяц гладко и подробно перевел на итальянский
язык речь, имевшую огромный успех. Хозяин хижины горячо пожал руку гостю и
перешел к порядку дня. Сказал, что сейчас в венту должен быть принять
язычник... (он заглянул в бумажку) Папаригопулос, по национальности грек, по
профессии негоциант, постоянно проживающий в России, в городе Одессе. Он -
видный член греческой гетерии филикеров, основанной именно в этом городе.
- Добрые родственники, - сказал хозяин, - как мы стремимся к
освобождению Италии, так гетерия филикеров ставит себе целью освобождение
Греции. Вы знаете, что три угольщика, в том числе мастер-месяц и я,
рекомендовали принять язычника... Папаригопулоса в нашу венту. При
предварительной баллотировке он ни одного черного шара не получил. Если нет
возражений, он сейчас будет принять и, по принесении присяги, прочтет нам
доклад о борьбе греческого народа за независимость. Цели греческих
революционеров те же, что наши: они хотят очистить лес от волков! -