"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу авторавмешиваюсь, я лишь толкаю греков на обращение за помощью к Англии или еще к
какой державе, не имеющей к ним уж совсем никакого отношения"... Ответить тут было невозможно, как почти во всех политических спорах: здесь все были правы. Греки хотели свободы, русская военная партия стремилась к изгнанию турок, т. е. к захвату Константинополя, квакер Аллен советовал думать только о спасении души, и спорить не стоит, так как нельзя, за отсутствием общего мерила, сказать, что лучше: спасение души, или свобода, или увеличение России? Вместе с тем идет личная, следовательно настоящая, жизнь - женщины, ослабление слуха, дела, речи, переговоры. При мысли о конгрессе, о торжествах, о приемах, он сразу почувствовал скуку, неодолимую, наследственную скуку, какая может быть только у царей. "Хоть бы приехала Зина Волконская? Но и это теперь не так уж важно. Зато та идиотка будет наверное", - с внезапной улыбкой подумал он, разумея влюбившуюся в него жену нового маркиза Лондондерри. "Очередная победа. Бывали и более блестящие"...* ______________ * Фр. фон-Генц рассказывает в письме к Пилату из Вероны, от 26 ноября 1822 г.: "Леди Стюарт, совершенная дура ("eine vollkommene Naerrin"), уверила себя в Вене, что произвела на царя сильное впечатление. "Hier hat sie sich jedes erdenkliche Ridicule gegeben, um dies der Welt glauben zu machen". Чай он пил в постели. После молитвы и туалета принял князя Волконского, который в последнее время входил к нему в дорожном тулупе. Царь знал, что эта вольность вызывает толки, досаду и недоумение у других когда-то, да еще не очень давно, занимала такая же. Теперь желать для себя нечего, это и сила, и слабость моя по сравнению с ними со всеми. "И был тот человек знатнее всех сынов Востока"... Ему постоянно говорили, что нет в мире человека могущественнее, чем он, со времени падения Наполеона. Это в самом деле было близко к правде, но теперь могущество казалось ему мнимым и почти ничего в нем не вызывало, кроме скуки, утомления и тяжелого чувства: после бурной жизни он и к этому слишком привык. - "Кто, говоришь, приехал? Кто?" - переспросил он с досадой. Волконский, чуть повысив голос из-за плохого слуха царя, сообщил, что на станцию прибыл ночью австрийский генерал-адьютант и просит разрешения представиться. - "Новый какой-то. Кажется, всех их знаю, этого не знаю. И фамилии не разобрал, такие у них фамилии", - сердито сказал князь. - "Очень нужно было. Разговаривай с ним всю дорогу", - подумал Александр I. Ничего не ответив, он вышел к генерал-адьютанту с готовой приветливой улыбкой, выслушал то, что полагалось, спросил то, что полагалось, - как приехал император Франц и не слишком ли устал от дороги? Спрашивать подробнее не требовалось, так как Александр Павлович только что видел всю императорскую семью в Вене: австрийский император выехал в Верону днем раньше его. - "Да, прекрасная, изумительная дорога. Мы проехали через весь Тироль"... Поговорив еще немного с генерал-адьютантом, царь подкинул его Волконскому и вернулся в свою комнату. Там он сел на неубранную постель и безжизненно опустил на грудь голову. Кучера закладывали экипажи. Австрийские гусары выстроились на дороге. Русские генерал-адьютанты, зевая после дурно проведенной ночи, обменивались |
|
|